Детектив свесился вперед и протянул руку девушке. Ладонь у него была большая, теплая, пальцы длинные, а хватка – неожиданно крепкая для такого легкомысленного существа. Пока Ладислава пыталась понять, как ей взобраться наверх (уступ был высоко, кажется, сюда надо было не приплывать, а приходить вдоль скалы во-о-он по той узкой тропинке, убегающей вбок), Берти легко, как пушинку, втянул ее на скалу. Найт только ойкнула. – В одежде приплыла – вот это тяга к победе, уважаю! – усмехнулся Голден-Халла, оценив ее вымокший вид. – Может, вернешься наружу, согреешься на солнце, пока я жду остальных? Тут не жарко. – Нет, я хочу остаться, спасибо. – Лади так резко потрясла головой, что вода с ее волос забрызгала и сыщика, и пса (он недовольно хрюкнул, не просыпаясь). – Без проблем. Тогда мы сделаем свое солнце, – серьезно кивнул Берти. Он подхватил ведро с рыбой и пошел в сумрачное нутро пещеры. В центре грота был сложен очаг. Берти достал из кармана что-то вроде табакерки, выхватил оттуда щепотку черной пудры и бросил вниз. Тотчас бахнуло, вспыхнуло лиловое пламя. Берти пропел заклятие, сложив руки диковинной фигурой, и пламя оторвалось от дров и послушно взлетело вверх. Приняв форму шара, украшенного языками, оно зависло над очагом. И впрямь солнце… Лади, которая мгновенно замерзла среди камней, благодарно застучала зубами и плюхнулась наземь поближе к огню. Голден-Халла посмотрел на нее, человека-мурашку. Потом стянул с себя фиолетовую рубаху, оставшись в майке, и протянул ее Найт. Девушка заметила, что у него на внутренней стороне плеча есть татуировка: выбитое мелким, убористым шрифтом слово «в.е.ч.н.о.с.т.ь.». Берти поймал ее взгляд, подмигнул – я вижу, что ты видишь, но это мое, не трожь, – и призывно потряс рубашкой: – Вытирайся. Подозреваю, свое полотенце ты оставила Рычгинсу? – Кому? – Огру. – А. Ну да, он попросил сложить наши вещи в корзину. – Кхм. Вообще-то нет. Он не просил, – Берти, скрестив ноги, сел напротив, по ту сторону «солнца». Тень пламени танцевала на его хитрющем лице: пронзительно-синие глаза, прямые рыжие брови, идеальный длинный нос с вытянутыми ноздрями, тонкие темные губы и неожиданно мужественный подбородок с ямочкой. Ладислава озадаченно промолчала в ответ на возражение. – Рычгинс сказал вам, дословно: «Можете оставить вещи в корзине». «Можете» не значит «должны», или «я прошу вас» или «так требуют правила». Это всего лишь возможность. Одна из. Ваше право выбрать ее или нет. Всегда ваше право, – пожал плечами Голден-Халла. Ладислава смешалась: – Но… Огр так смотрел на нас, говоря это! – Что значит «так»? – Пристально. Свирепо. Жутко. – У него плохое зрение, он на всех так смотрит. Щурится, – сощурился, в свою очередь, Берти. Но получилось не страшно, а ехидно. Ладислава скептически вздернула бровь. Детектив осознал провал и со вздохом развел руками: – Ну или я попросил его так мрачно глядеть. Специально. Чтобы вы оробели. – Так это была… уловка? – О! – Берти рассмеялся. – Поверь, не только это! Вдруг в пещеру – сбоку, по замеченной Лади тропинке, вбежала Хейли, так и не рискнувшая плыть, зато сделавшая марш-бросок в обход лагуны. – Я успела?! – завопила раскрасневшаяся первокурсница, подбегая к преподу и чуть ли не за грудки его хватая. – Успела ведь?! – Успела, молодчага! – одобрил Берти, осторожно отодвигаясь от азартной Хейли-бомбочки. – «Пятерку» поставите? – в глазах шатенки горел опасный огонь отличницы. – Ну да, почему нет, – удивился сыщик. Хейли шумно выдохнула, утирая пот со лба: – Хвала небу! Значит, задание выполнено? Я могу вернуться в академию? У меня еще вечером некромантия, подготовиться бы. – Хм. М-м-м. Ну возвращайся, если хочешь. Я дождусь твоих однокурсников и расскажу, как еще можно было действовать, но оценку ты и так заслужила. – Ура! Спасибо! – и Хейли так же стремительно свалила прочь, на прощание шлепнув ладонь о ладонь с Ладиславой. – Тоже побежишь? – спросил Берти у саусберийки, которая продолжала сидеть под «солнцем», а рубашку обмотала вокруг шеи, как шарф. Рукава, пахнущие мускусом и древесиной, как будто обнимали ее. Найт категорично покачала головой. Никуда я не пойду, мне и тут чудесно. – Я хочу услышать, что вы скажете ребятам, когда они придут. Если вообще придут. Пусть не торопятся! Когда еще у нее будет шанс побыть наедине с Голден-Халлой? Берти кивнул, а потом, болезненно морщась, стал глушить пойманную рыбу о камни пещеры. Лади с минуту смотрела на его мучения и наконец, откашлявшись, спросила, можно ли помочь. Сыщик с готовностью отдал ей ведро, газету, нож и бумажный пакет для требухи. – Ты ведь и выпотрошить можешь, да? – широко улыбнулся он. – Ненавижу это делать! А жрать охота. К тому же, если я накормлю твоих однокурсников, они легко простят мне мою придурь. И сочтут меня веселым преподавателем, а не вредным или глупым. – Вас что, кто-то считает глупым? – Пока нет: ведь я всех честно кормлю, – хмыкнул Берти и сладко, как кот, потянулся. Стало видно его маг-браслеты: голубой и зеленый, а не алые, как у большинства саусберийских чародеев. – Моя браслетная гетерохромия. В чем-то мы с тобой похожи, – подмигнул Берти, снова поймав и отбросив разноцветный взгляд Ладиславы. Найт обрадовалась, что он знает это слово. И что заметил ее глаза. Она передавала сыщику нарезанные куски рыбы. Он выкладывал их на решетку в рядок. Потом вытаскивал поочередно из разных карманов соль, перец, тимьян и розмарин и с тщанием творца обсыпал ими рыбу, делал рыбе массаж, пел рыбе, похлопывал рыбу – по-братски. Пещера была полна мягкого света, шума водопада и тепла, исходившего от левитирующего костра-солнца. Ладиславу то и дело задевали за плечи мелкие капли воды, а Голден-Халла, готовя еду, что-то негромко напевал. По сердцу девушки разливалась тихая прохлада благополучия. «Я хочу запомнить это», – приказала себе она. Эта простая фраза, сказанная осознанно, всегда и впрямь помогала записывать что угодно на подкорку сознания. В картотеке воспоминаний Найт было много таких моментов – будто бы бытовых, ничего не значащих, но в чем-то очень счастливых, которые она специально для себя отметила. Некоторые даже важные вещи легко стирались из памяти Ладиславы, но если она говорила себе: «Я хочу запомнить это», внимательно глядя на дождь во время солнца, или тополиный пух, вьющийся у земли, или улыбку случайного прохожего, то действительно всегда их запоминала. Коллекция добрых воспоминаний – такая штука была в голове у Найт, но, увидь ее кто-то другой, обидно бы рассмеялся и выбросил: что за глупость, тут ничего значительного. Время шло, однокурсники не появлялись. Берти достал из кармана часы на цепочке. Щелчок, и крышка откинулась. На ней была надпись: «Любимому Берти от Линды». Оп. – По опыту, до прихода «библиотечных» стратегов у нас еще минут двадцать, – прикинул сыщик. – Скорее всего, они уже поняли, что надо сложить все подсказки вместе, и тогда получится связный текст с адресом. В двух экземплярах, на всякий случай. Им остается только прибежать обратно. – Как это – сложить? – не поняла Ладислава. – Нам же по правилам нельзя было сотрудничать! – М-да? Были и такие правила? – притворно удивился Берти. Ладислава уставилась на сыщика исподлобья. Рыжий старательно прятал улыбку. Получалось плохо. – Да, были! – упрямо сказала Найт. – Огр назвал два: не общаться друг с другом и ни о чем не спрашивать его. – Ну вот! Корзинная Невнимательность, часть вторая! – Берти прискорбно вздохнул и всплеснул руками. От этого жеста огненный шар вновь обратился костром; детектив закрепил над ним решетку с форелью. – Речь для Рычгинса писал я, и вот что там было, дословно: «Я думаю, что вы в курсе, что в играх такого типа обычно запрещены… бла-бла-бла». Где здесь прямой приказ? Это просто общее наблюдение! – Опять словесная уловка! – возмутилась Найт. – Да. Снова она. Сечешь! – обрадовался Берти. – Повторение – мать учения, и все такое. Он длинной палочкой поворошил угли в костре, щипящие и искрящие, как аплодисменты. Потом навел прутик на Лади, будто указку: – Первое правило сыщика: работай с фактами, а не с привычной интерпретацией фактов. Второе правило: не сотвори себе преграду. Если тебе клянутся: «Я вчера весь вечер был с женой!», то уточни – не вместе ли с женой он утопил вашу жертву? Если ругаются: «Вам нельзя вызывать на допрос N., это большая шишка!» – то напиши этой шишке письмо. Неудобное. На ватмане. И встань с ним под дворцом. Поверь: N. сам тебя вызовет… Как говорится: «Все, что можно понять неправильно, люди поймут неправильно». А сыщик – это тот вредный парень, который если чего-то и «не понимает», то только себе на пользу.