Наконец, он выбрался на поверхность. Сбито дыша, Лоусон прекрасно понимал, что тело готово предать его в ледяной воде в любой момент. Он оглянулся в поисках Отца, но не увидел ничего, кроме пузырьков воздуха. Было слишком темно, чтобы разглядеть происходящее под водой. Если Отец затонул с машиной, если он выпрыгнул позже, то уже ничего нельзя было сделать. Он бы уже был мертв... В нескольких метрах от него, что-то пробило поверхность реки. Рид протянул руку и схватился за мокрую одежду. Тело русского безвольно болталось. Он потерял сознание. Рид надеялся, что это так. Он подтащил Отца к себе и убедился, что вынул его голову из воды. Довольно трудно добраться куда-либо с человеком без сознания. «Не паникуй. Двигай конечностями». Рид расположился в обратном баттерфляе, обхватив ногами торс отца. Медленно и методично размахивая руками, он поплыл в сторону берега, стараясь скрыть всплески от тех, кто, вероятно, мог наблюдать за ними сверху. Он сомневался, что спорткары с людьми Отца просто махнут рукой и поедут домой. Течение было сильным и Рид позволил ему отнести их на юго-восток в процессе движения. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до мелководья и встать на ноги. Он перекинул тело Отца через шею и, словно пожарный, вынес его на узкий участок скалистого берега. Морозный воздух после воды был еще хуже. Ледяной ветер насквозь продувал, заставляя одежду тут же застывать. Рид сбросил Отца и проверил, дышит ли тот, поднеся палец к ноздрям. Он ощутил неглубокое, сбивчивое дыхание: Отец был жив, но, судя по всему, неплохо наглотался воды. Лоусон сжался, растирая себя обеими руками. Ему нужно было найти какое-то укрытие для них и как можно скорее, пока оба не обморозили себе все, что возможно. Кент внутри прикинул, что у них оставалось от пяти до десяти минут до начала гипотермии. Стиснув зубы, чтобы унять дрожь, Рид снова поднял Отца. Мысленно пытаясь отвлечь себя от пронизывающего холода и осознания того, что он может до смерти замерзнуть всего за пару минут, Лоусон стал играть фантазией. Теплые пляжи. Горячий душ. Уютный камин. Он вспомнил о своих девочках, которые сидели в каком-то отеле и беспокоились о том, где находится сейчас их папа и чем он занимается. Он подумал о Кейт, его покойной жене и матери своих детей. Как бы она поступила в данной ситуации? Рид чуть не рассмеялся. Кейт никогда бы не попала в такую ситуацию. Он толком не понимал, как он сам умудрился сделать это. Кент знал. Где-то в глубине души это парня было полное осознание происходящего и даже то, почему он больше не был Кентом Стилом. Теперь все было ясно и отрицать происходящее не имело смысла. Были воспоминания и они не были лживой, внедренной в его разум памятью, наподобие сверхсекретного проекта ЦРУ по контролю за разумом или же другой подобной сказкой. ЦРУ, все эти всплывающие видения... Они были его. Это были его инстинкты, его голос, его навыки. Никакая имплантированная память не сможет имитировать интуицию, действия, понимание ситуации, которые он ощутил на объекте и в подвале с иранцами. Он не знал как, но он был Кентом Стилом. Агентом Зеро. Он не знал почему, но он или, возможно, кто-то еще, решил избавить его от всего этого. Внезапно, вся жизнь профессора Рида Лоусона показалась сплошным обманом. Та, другая жизнь, спокойное существование в Бронксе, прогулки в магазины и на лекции о пиратах, все это показалось внедренной в сознание ложью. «Нет, – сказал он себе. – Это тоже была твоя жизнь. Кейт была твоей женой. Все это было твоим. Так же как и это». Рид даже не заметил, что добрался до дороги, пока в мысли не ворвался свет фар. Он прищурился и ощутил приступ паники, чувствуя себя, как полузамерзший олень, внезапно выскочивший на дорогу. Люди Отца нашли его. Через реку должен был пролегать мост или какой-то более короткий объезд, на который он, по всей видимости, и вышел прямо перед ними. Рид не мог бежать, даже сбросив с плеч Отца. Замерзшие конечности были обессилены. Машина резко остановилась и повисла пауза. Затем дверь с водительской стороны распахнулась, но Рид, засчет света фар, не мог видеть никого, даже силуэт. – Халло, – раздался нервный женский голос. Она говорила на неизвестном ему языке. – Хеп же халп? Рид не смог распознать слова. – Хм... Н-немецкий? – пробормотал он. – А-английский? Французский? – Да, французский, – ответила она. – Вам нужна помощь? – Да, пожалуйста, – кивнул Рид, затаив дыхание. Он сделал несколько шагов к ее машине, слыша, как она испуганно задышала. Выглядел он наверняка ужасно. Иней окутал его воротник и волосы, а губы, скорее всего, приобрели синий оттенок. – Мы упали в реку, – произнес он по-французски. – Быстро! – закричала она. – В машину! Давайте, залезайте, – ее французский акцент что-то напомнил ему. Не Кенту Стилу, а Риду Лоусону. Она была Фламандкой, первая попытка заговорить была, скорее всего, на голландском. Женщина открыла заднюю дверь и помогла ему уложить Отца через сиденье. Теплый воздух хлынул на Рида, словно приветственный ветерок. Из багажника она достала тонкое покрывало. Вместо того, чтобы накрыть им Отца, Рид подложил его под ноги лежавшего, помогая тем самым крови ускориться и не дать возможность сердцу остановиться. Затем он забрался на переднее сиденье и приложил руки к вентиляционным отверстиям. Фламандка также села в машину и потянулась, чтобы включить печку. – Подождите, – произнес Рид по-французски. – Лучше медленнее. Он знал, что если нагреть пространство слишком быстро, даже после малейшего проявления гипотермии, они оба могут впасть в состояние шока. Особенно Отец, если, конечно, этого еще не произошло. – Я отвезу вас в больницу, – сказала женщина, щелкнув ремнем безопасности. – Это недалеко... – Никаких больниц, пожалуйста, – он понимал, что люди Отца могут запросто проверить все госпитали в округе. Более того, он не хотел, чтобы его допрашивали. Он сам планировал заняться этим, как только оба будут в состоянии. – А как же ваш друг? – запротестовала она. – Он может умереть! – Никаких больниц, – твердо повторил Рид. Она повернулась и они встретились взглядом. Он видел, как в зеленых глазах промелькнуло непонимание. Внутри женщины шла настоящая борьба между желанием поступить правильно и, в то же время, не навредить самой себе, подвергая опасности. Рид быстро осмотрел ее: около сорока, обычные черты, мозоли на пальцах и легкие следы морщин на руках. Фермер. Скорее всего, занимается ячменем, учитывая район. Далее их разговор шел на французском. Для него было непривычно говорить на нем, неожиданно понимать, что ты знаешь слова, хотя они приходят в голову на английском, слышать, как ты их произносишь и улавливаешь смысл. – Мы выпивали, – объяснил он. – Не увидели, куда едем и загнали машину прямо в реку... – Ваша машина в реке?! – воскликнула она. – Вам повезло, что остались живы! Рид потер грудь. Конечности уже потеплели, хотя одежда все еще оставалась жесткой от морозного ночного воздуха. Сбросив с себя мокрую куртку, он произнес: – Да, но мы не ранены. Во всяком случае, не сильно. Если мы поедем в больницу, там станут задавать вопросы. И, если они узнают правду, им придется вызвать полицию. – Вы поступили очень глупо, – покачала она головой. – Я знаю, но все же, пожалуйста, никаких больниц. Есть здесь какое-нибудь местечко, где мы можем переночевать? Гостиница или хостел? – Но твой друг, – снова вернулась она к своим тревогам. – Он выглядит так, будто ему нужна помощь... – С ним все будет в порядке. Он просто сильно пьян, – Рид искренне надеялся, что женщина не заметила пулевое ранение на ноге Отца. Она вздохнула и покачала головой, пробормотав что-то на родном языке. – У меня есть ферма недалеко отсюда, – произнесла она по-французски. – Там есть комнатка. Можете переночевать там. Будет прекрасно, если я не пожалею об этом в будущем, – добавила она, снова посмотрев ему прямо в глаза. – Вы не пожалете, обещаю. Спасибо. Несколько минут они ехали в полной тишине. Из Отца периодически выходила вода и в какой-то момент он вырвал заметное количество прямо на пол машины. – Ты американец? – наконец спросила она. – Да. – А твой друг? – Тоже, – Рид не хотел, чтобы она попала под расстрел, если кто-то из окружения Отца начнет прочесывать местность в поисках американца и русского. Цифровые часы в машине сообщили, что уже час ночи. – Могу я поинтересоваться, что Вы делали так поздно ночью на дороге? – рискнул он завести разговор. – Моя мать лежит в больнице в Брюсселе, – ответила она. – Я возвращалась оттуда. – Соболезную. – Врачи говорят, все будет хорошо. Остаток пути прошел в полной тишине. Рид практически физически ощущал, что женщина прекрасно поняла, что он врет, но не стала задавать вопросов. Это было хорошо для нее самой – правдоподобное отрицание. В любом случае, он не собирался делиться с ней своей историей, вне зависимости от того, насколько гостеприимной она была. Примерно через пятнадцать минут они выехали на грунтовку, которая проходила через поле озимого ячменя. В конце узкой дороги виднелось небольшое здание – одноэтажное строение из камня и дерева с высокой крышей. Женщина припарковалась напротив. – Помочь занести его внутрь? – спросила она. – Нет, нет. Я справлюсь. Вы помогли более, чем достаточно, – Рид не хотел выходить из теплой машины, но заставил себя сделать шаг. Неистовая боль пронзила его бедра, словно иглы, но он смог вытащить Отца за плечи и дотащить до домика. Фламандка прошла вперед, открыв им дверь. Затем она щелкнула выключателем и над головой загорелась единственная лампочка. Рид положил Отца на маленький зеленый диванчик, который, казалось, был старше его самого. В комнатке пахло плесенью и, судя по слою пыли, она очень давно не использовалась. Стоявшая в углу электрическая плита при включении наполнила помещение мягким запахом гари. – Запах исчезнет, – произнесла она. – В дальней комнате есть кровать, а в ванной несколько полотенец. Возможно, в шкафчиках стоят какие-то консервы. Берите, что пожелаете, – женщина прикусила губу, явно размышляя, стоит ли задавать следующий вопрос. – Уверены, что все будет в порядке? Не каждый день встретишь двух замороженных парней на обочине... – Да, с нами все будет хорошо, – заверил ее Рид. – Не знаю, как отблагодарить Вас. «Хотя, мог бы и попытаться», – сообразил он. В кармане все еще лежала пачка евро. Он достал две мокрые купюры по сто евро и протянул ей: – За беспокойство. – Без проблем. Я рада помочь нуждающимся, – покачала она головой. – Но не должна, – он вложил деньги ей в руку. – Прошу Вас. Женщина взяла их, благодарно кивнув, а затем указала на окно: – Видите свет на той стороне поля? Это мой дом. Но я не одна там, – быстро добавила она. – Мы не вызовем проблем. Даю слово. С утра мы уйдем. Женщина кивнула и поспешила покинуть домик. Спустя минуту, Рид услышал, как она завела машину и выехала на грунтовку. Как только она ушла, он закрыл окно занавесками и снял с себя мокрую одежду и обувь. Это было не так уж легко, поскольку обледенелые вещи цеплялись за кожу. Только сейчас он смог осознать, насколько истощены были его мышцы, насколько истощен был он сам. Когда в последний раз он спал, не будучи обколотым наркотиками или же избитым до потери сознания? Рид едва помнил этот момент. Он забросил свои вещи на полку над электрической плитой и встал перед ней в одних трусах. Затем он начал делать простые упражнения, чтобы согреться и разогнать кровь. Лишь после этого Рид обратил внимание на Отца. Первым делом он снял с русского его угольно-серый костюм. Затем в ход пошли ботинки, замерзшие мокрые носки, куртка, штаны и, наконец, белая рубашка. Повернув Отца, чтобы снять ее, Рид увидел, что вся спина была покрыта бледно-розовыми вертикальными шрамами, каждый длиной в десять-пятнадцать сантиметров. Это были либо удары ножа, либо плетью. Наверняка было сказать невозможно. Явным было лишь то, что нанесены они были десятки лет назад, по всей видимости, в молодости. Отец периодически что-то бормотал. Рид не мог понять, говорил ли тот по-русски или по-английски, но, судя по мимике, это были ругательства. Не раздумывая, он сбросил всю одежду в кучу, а затем перетащил Отца с дивана к электрической плите, уложив его на потертый ковер перед ней.