– По мнению Макиавелли, жизнеспособными государствами в истории цивилизованного мира были как раз те республики, граждане которых обладали наибольшей степенью свободы, самостоятельно определяя свою дальнейшую судьбу. Он считал независимость, мощь и величие государства тем идеалом, к которому можно идти любыми путями, не задумываясь о моральной подоплеке деятельности и о гражданских правах. Он, насколько я помню, является автором термина «государственный интерес», – внушительно поднял палец Агасфер. – Термина, который оправдывал право государства действовать вне закона, который оно же и призвано гарантировать, в случаях, если это соответствует «высшим государственным интересам». Правитель ставит своей целью успех и процветание государства, а мораль и добро при этом отходят на последний план. Книга «Государство» представляет собой своеобразное наставление по захвату, удержанию и применению государственной власти. Осама с любопытством покосился на слушателей. Тем было явно не интересны рассуждения о государственности, но лишь один Безухий откровенно зевал и всем своим видом показывал никчемность подобного обучения. – Как я уже упоминал, с мужчинами и женщинами нужно говорить по-разному, – продолжал Агасфер. – Психологи отмечают, что от мужчины традиционно ожидают, что он достигнет успеха благодаря собственным усилиям, а доверительные отношения с другим мужчиной рассматривают как слабость и стремление к подчинению. Выходит, что подобное самораскрытие является для мужчин вредной тактикой. Цели женщин направлены более социально: популярность, умение ладить с другими людьми, понимание. Это более ценится женщинами, нежели мужчинами. Это понятно, господа? Господам было все понятно, а вот Осама, вытянув третий стаканчик спиртного, начал клевать носом. Агасфер оглядел свою команду, улыбнулся и продолжил: – Давно подмечено, что человек, даже когда он молчит, непроизвольными движениями может сказать гораздо больше, чем произносимыми словами и речами. Я имею в виду мимику, пантомимику (движения всего тела), «вокальную мимику» (интонация, тембр, ритм, голоса). Кроме этого, есть такие понятия, как пространственный рисунок (зона, территория, собственность и перемещения), экспрессия (выразительность, сила проявления чувств, переживаний). Неречевые, или молчаливые проявления как произвольные, так и непроизвольные, являются неосознанной реакцией в ситуациях защиты, неприятия, отторжения, нападения. Но, независимо от причин их появления, такие жесты всегда являются «знаком возможного действия». Ученые давно изучает закономерность телодвижений человека по принципу информационных моделей. Несмотря на то что слово является главным элементом общения, ни слово, ни речь не могут существовать вне двигательной активности человека. Язык тела – это молчаливый язык, с помощью которого можно многое сказать и многое понять, если уметь видеть. Осама всхрапнул, чем доставил команде явное удовольствие. Вновь покосившись на него, Агасфер громко кашлянул, однако видимого успеха не добился. Команда подталкивала друг друга локтями и втихомолку веселилась. Агасфер неодобрительно покачал головой. – Прежде чем сказать какую-либо фразу вслух, мы уже «произнесли» ее своей мимикой и жестами. И именно поэтому часто внимательный собеседник оказывается «осведомленным» о мыслях людей еще до того, как они начали говорить. Особенность языка телодвижений в том, что он проявляется благодаря импульсам подсознания, и подделать эти импульсы невозможно! Это позволяет доверять языку тела больше, чем обычному, словесному языку. Умение «читать» чужие мысли чрезвычайно важно, господа! Видя, что друзья больше смотрят не на него, а на похрапывающего старого разведчика, Агасфер приблизился к Осаме и легко коснулся здоровой рукой его плеча. Тот вздрогнул и открыл глаза. – Хочу еще обратить ваше внимание на дистанцию, при которой мы беседуем с людьми. Эта дистанция условно разделяется на интимную, личную, социальную и открытую зоны, – продолжил Агасфер. – В английском языке, например, интимная зона называется «bubble», что означает «пузырь». Внутри этого «пузыря» человек чувствует себя в безопасности. В эти 15–40 сантиметров разрешается вторгаться только близким людям: родителям, детям, близким друзьям, любимому человеку. Доверие – вот условие, при котором человек добровольно пускает кого-либо в свою интимную зону. Однако в «пузыре» могут оказаться и люди, вторгающиеся туда самовольно. И тогда человек с трудом переносит, когда кто-нибудь без его разрешения дотрагивается до нас. Тот, кто перешагивает нашу условную границу безопасности, руководствуясь каким-то собственным желанием, возбуждает в нас очень сильные отрицательные чувства, вплоть до отвращения. Агасфер прошелся по кабинету, машинально дотрагиваясь здоровой рукой до появившихся в доме новинок и продолжил: – Чем сильнее человеку мешает чье-то приближение, тем больше в его крови вырабатывается «гормонов борьбы», и он невольно переключается на самозащиту. Понимаете, друзья, природа запрограммировала нас так, что «гормоны стресса» помогают организму либо справиться с внешней опасностью, либо убежать от нее. При невозможности сделать это, в организме накапливаются такие гормоны, которые, если их не израсходовать по назначению, оборачиваются для тела человека ядом. Так что тот, кто нарушил нашу интимную зону, причиняет нам не только психологический, но и физиологический вред. Тот, кто вторгается в интимную зону другого, вызывает у собеседника неуважение и страх. Недаром сознательное вторжение в «пузырь» другого является стратегией следователей и полицейских, когда они хотят заставить подозреваемого «расколоться». Человек, который хочет «согнуть» другого, тоже использует вторжение в его интимную зону, если тот не умеет психологически защищаться. Заметив, что Осама снова начинает тихонько похрапывать, Агасфер улыбнулся: – О прочих зонах мы поговорим в другой раз, господа. А пока я напомню вам о системе телодвижений, на которые всегда стоит обращать внимание… Гм! Осама-сан, вам неинтересно? Японец моментально открыл щелочки глаз: – Нет, что вы, господин Берг! Я просто задумался о том, сколько и чего мы в свое время упускали во время допросов подозрительных лиц… Недоверчиво хмыкнув, Агасфер повернулся к Медникову: – Теперь закрепим уже озвученные мной постулаты. Евстратий, вопрос к тебе: ты беседуешь с человеком, у которого корпус выдвинут вперед, плечи развернуты, грудь выпячена. Кто перед тобой? Крякнув, Медников бросил на «экзаменатора» укоризненный взгляд, подумал и неуверенно изрек: – По-моему, это поза преуспевающего человека с сильной волей, довольного своей жизнью… – Молодец. Андрей: у твоего собеседника плечи сведены, грудь втянута, корпус наклонен вперед. Что скажешь? – Это признак подавленности, смирения, покорности. Такая поза характерна для неудачников… – И безвольных людей, Андрей! Запомни: и безвольных! Агасфер повернулся было к Безухому, но тут Осама захлопал в ладоши: – Браво, господа абитуриенты! Я убежден, что готовитесь вы весьма серьезно. Прошу прощения – но мне срочно нужно поговорить с вашим шефом тет-а-тет. Так что, если не возражаете, давайте сделаем перерыв. Загремев стульями, «абитуриенты» с довольным видом ринулись в двери. – Похоже, ваши уроки не слишком нравятся вашей команде, Берг, – заметил Осама, ища глазами бутылку. – Они чуть не посбивали друг друга с ног, когда узнали о перерыве. Зачем вам все это, друг мой? – Зачем? – Агасфер наполнил стаканы, уселся на любимое место у камина и, сделав символический глоток, закурил сигару. – Зачем, спрашиваете вы? Я ведь уже упоминал, что где-то месяцев через пять-шесть наша «экспедиция» будет работать на советский территории. Мы будем не только вести съемку местности, производить замеры, бурить никому не нужные скважины и отмечать колебания земли от искусственных подрывов. Как вы понимаете, Осама-сан, все упомянутое – лишь для отвода глаз. Наша истинная задача иная: мы будем искать свидетелей давнишних событий. Тех, кто видел «золотые» поезда, какие-то необычные действия охраны, офицеров. Я не сомневаюсь, что деятельность нашей экспедиции вызовет интерес у местных жителей. Нам придется с ними контачить, возможно, ночевать в домах незнакомых людей. Согласитесь, Осама-сан: нельзя же в лоб спрашивать – а не видал ты, мил человек, как год назад тут закапывали золото? Или куда-то что-то тайком возили и прятали? На прямые вопросы никто не ответит! Почему? Во-первых, мы для них чужие. Во-вторых, местное население насмотрелось на бесконечную смену властей. Натерпелось от этой смены – и не слишком доверятся пришельцам, которые сегодня тут, а завтра их нет. – И вы полагаете, что знакомство деревенских мужиков с макивеаллизмом поможет вам раскрыть их секреты? – Оно поможет нам, Осама-сан! Золотые эшелоны двигались на восток не по безлюдной пустыне. И я убежден, что в окрестных деревнях, на полустанках остались люди, которые видели нечто необычное, были вольными или невольными свидетелями расхищения золота. А часть этих свидетелей вполне могла дождаться ухода поезда или подозрительных копаний в земле, покопаться там самим и найти спрятанные клады. С какой стати им рассказывать об этом первому встречному? Такие ухари могли найти и перепрятать клады, и теперь они ни за какие коврижки не расскажут о своей добыче! Как не расскажут и о том, что что-то видели. Зачем? А вдруг вернутся «хозяева» и накажут болтунов за длинные языки? Я уж не говорю о том, что расхитители, не найдя спрятанного ими золота, приложат максимум усилий, чтобы найти его. Пуская колечками дым, Агасфер вдруг встал, принес мягкие тапочки и поставил их перед гостем. – Прошу вас, переобуйтесь, Осама-сан! Судя по всему, вы с утра на ногах – дайте им отдохнуть! – Благодарю, вы очень внимательны, Берг, – японец скинул узкие туфли и с видимым наслаждением сунул ноги в традиционные японские тапочки. – Боже, какое наказание для старого человека представляют все эти условности, Берг! Вы не находите? Впрочем, мы отвлеклись… Стало быть, вы полагаете, что фантазии четырехсотлетней давности, придуманные этим Макиавелли, помогут вам найти золото? – Немного не так, Осама-сан. Макиавелли обосновал ложь как способ добиться успеха. Я мог бы привести вам и более свежий пример: вам наверняка знакомо имя Карла Маркса? В свое время он сказал, что подавленная эмоция всегда находит выход в телодвижении. Это уже не 400 лет назад, а почти современность. Кстати, Осама-сан, вы игнорировали мой вопрос о вашем сыне. Неужели вы, слава богу, передумали насчет его участия в нашей экспедиции? – Нет, не передумал. Сейчас он в Шанхае, мы приехали вместе. Однако у него пока другое задание. Весьма ответственное. – Но он успеет его выполнить за оставшееся время до выдвижения нашей экспедиции, Осама-сан? – За оставшееся время? – Осама пригладил волосы, оставив руки на затылке. – Полагаю, что да… Впрочем, у нас не принято сплетничать о полученных заданиях. Даже в узком семейном кругу… – Разумеется. А он не забыл, что за предстоящее время он должен обзавестись длинными волосами, чтобы больше походить на китайца? – Он отращивает волосы, Берг. Более того: я настоял, чтобы ему хирургическим методом сделали шрам через всю щеку. Доктор, который сделал ему эту весьма болезненную пластическую операцию, знает свое дело: лицо у Масао стало более китайским. Кстати, я привез вам треногу для бурения, выполненную по вашим чертежам. Треногу и автомобильный двигатель с этим, как его… с редук… – С понижающим редуктором, – подсказал Агасфер. – Это хорошо. А где все это, Осама-сан? – Я оставил привезенное добро на таможне – не везти же его к вам на квартиру! Вот квитанции для получения… Кстати, я привез из Иокогамы и механика, он сделает из этого «металлолома» действующий агрегат. – Очень предусмотрительно. Завтра я поручу Безухому забрать все это и отвезти в мастерскую, где делают для нас шарабаны. А что слышно из Забайкалья? – Эвакуация японских войск из Читы и Сретенска началась, если вы помните, еще в августе прошлого года. Но об ее окончании говорить пока рано, гм… Армия красных при поддержке партизан, похоже, вскоре заставит наш воинский контингент покинуть и Хабаровск. Но это так, к слову… В общем, японские части освободили Забайкалье еще в середине октября. А через полмесяца Читу уже заняли войска армии ДВР, и вскоре город стал столицей Дальневосточной республики. Так что, в принципе, поле деятельности для вас расчищено, Берг! Однако открою вам небольшой секрет, друг мой: мы не собираемся пока совсем уходить с Дальнего Востока. Думаю, что где-то в апреле во Владивосток прибудет дополнительный контингент наших войск. – Если не секрет – для чего? – Ну, не может же Япония бросить на растерзание красным наших друзей-семеновцев, – усмехнулся Осама. – Полагаю, к лету Япония начинает финансировать и снабжать войска атамана, которые должны будут захватить Дальний Восток, а затем позволить Японии свободно оперировать там в экономическом плане. – А американцы? Осама фыркнул и переложил ногу на ногу, раздраженно пошевелил ступней: – Американцы! Неужели вы думаете, Берг, что эти джентльмены прибыли на Дальний Восток России воевать? Их присутствие – не более чем продолжение непрекращающейся конкуренции между США и Японией. Имея мизерный по сравнению с японским воинский контингент – 8 тысяч солдат против 70 тысяч наших, – американцы тем не менее своим присутствием ставят палки в колеса росту нашего влияния в регионе. Наши и белогвардейские спецслужбы на протяжении всей американской интервенции информировали нас о двуличности американцев, поддержки ими правосоциалистических партий. А то и чуть ли не о поддержке большевиков. Они с самого начала делали ставку в России на эсеров, и даже финансировали эта партию… Увлекшись, Осама вновь протянул Агасферу свой опустевший стакан. Наполняя его, тот опять подумал, что причиной грядущей отставки Осамы будет, скорее всего, не возраст… – Кроме того, среди американцев много выходцев из России, Берг, – продолжил японец. – Примером противоречий между американскими военными и русскими белогвардейцами явились взаимоотношения с прояпонски настроенными дальневосточными атаманами Семеновым и Гамовым, что часто приводило к прямым конфликтам и даже вооруженным инцидентам между сторонами. Клянусь: я имею самые точные сведения о том, что американцы приторговывали оружием и боеприпасами «налево», снабжая партизан. Это, как вы понимаете, Берг, нас совершенно не радует! Волна сигналов о двуличности американцев постоянно шла от представителей колчаковской контрразведки и от лояльных к нам атаманов… Залпом опустошив стакан, Осама раздраженно стукнул им по столику так, что Агасфер едва успел подхватить его. – Помимо всего прочего, американцы часто отпускали попавших к ним в плен партизан, что лишний раз говорит о стремлении поддерживать с ними нейтралитет, желании избежать кровопролития и, прежде всего, максимально облегчить свое существование, не ввязываясь в какие-либо боевые действия. – Понятно, – протянул Агасфер. – А что с бароном Унгерном и его казной? – Не волнуйтесь, Берг: к лету, максимум к осени будущего года с бароном будет покончено! – мрачно предрек Осама. – После того как дивизия Унгерна освободила монгольского императора Богдо из китайского плена и захватила монгольскую столицу Ургу, этот император пожаловал барону титул какого-то «вана», а вместе с ним кучу высших привилегий. А еще одну привилегию барон присвоил себе сам: весь отбитый у китайцев желтый металл незамедлительно отправляется в казну Азиатской дивизии. Одна только собранная с монголов контрибуция за неуплату долгов купцам и ростовщикам из Поднебесной составляет, если не ошибаюсь, около 15 миллионов царских золотых рублей. А такие «мелочи», как присвоенную бароном метровую статую Будды из чистого золота, можно даже и не упоминать. Представляете, Берг, сколько может весить подобная статуя – причем отнюдь не «пустышка»? – Ваша разведка не ест хлеб даром, – усмехнулся Агасфер. – А вы как полагали? После захвата Урги Унгерн, по нашим данным, собирается совершить бросок на север и, подняв казачьи станицы и бурятские улусы, выгнать красных из Верхнеудинска, дойти до Читы и заключить договор с нами. Затем, вернувшись на юг, окончательно разгромить китайцев и заключить союз с англичанами. Только, боюсь, ни черта у него не получится, Берг! – Почему? – Потому что большевики уже направили ему навстречу 51-й экспедиционный корпус и уйму партизанских соединений. Будь я проклят, если он сумеет добраться дальше станции Оловянной! Его погонят в Монголию так, что у барона только ветер в полах его желтого халата засвистит! А у него тяжелые обозы, Берг! – хитро подмигнул Осама. – С ними далеко не убежишь. Так что нам остается только подождать и поглядеть – куда он спрячет свою казну! Прикрывая рот, Осама широко зевнул, поглядел на часы: – Черт, как быстро летит время… – Могу предложить вам комнату с ванной, Осама-сан: так вы сэкономите немало времени, добираясь до отеля. – Пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением Берг, – японец покосился на почти опустошенную им бутылку. – Захватите ее с собой, Осама-сан, – посоветовал с серьезным видом Берг. – Я провожу вас, а по дороге расскажу, что мне удалось узнать из ваших недоговорок, внимательно наблюдая за языком вашего тела и мимикой. – Ну-ну! Любопытно будет послушать… – Во-первых, вы тревожитесь за своего сына, потому что толком не знаете характер его задания и сомневаетесь в том, что он сможет его выполнить так, как надо. А это плохо отражается на карьере молодых офицеров, Осама-сан. Если я не ошибаюсь, это задание связано с русскими – вернее, совдеповской разведкой. И с китайцами – весьма опасный «конгломерат», не так ли? И вообще, от русских можно ожидать чего угодно… Во-вторых, вы приехали не вместе с Масао – полагаю, что он прибыл сюда раньше. И вы весьма расстроены, что вам с ним не удалось повидаться… Думаю, что вы, не получая вестей от сына, изрядно за него беспокоитесь. Ну, что вы остановились, Осама-сан? Идемте, прошу вас! – Откуда такая информация, господин Берг? – От вас, от вас! – скупо улыбнулся Агасфер. Пробурчав что-то себе под нос, Осама поднял на собеседника тоскливый взгляд. Он был весьма красноречив. Берг знал, что Осама был невероятно горд и счастлив тем, что его единственный сын выбрал для себя дорогу отца. Знал он и то, что конечной целью оякоко[45] были не только уважение и любовь к родителям. Высшим пунктом морального обучения молодежи в духе учения Конфуция являлась выработка верности императору, который также рассматривался как отец воина. Отдать за него жизнь – это в Японии было в порядке вещей. Знал Агасфер и то, что Масао никогда не выполнял задания за пределами Японии, никогда не сталкивался с чуждыми бусидо[46] понятиями и идеологией европейской разведки. И это, как догадывался Берг, более всего беспокоило старшего Осаму. Беспокоило и одновременно приводило в отчаяние: тот же «путь воина» не позволял Осаме попросить помощи для сына. Да он и не принял бы такой помощи, предложи ему ее сейчас Агасфер. Что ж, придется действовать по наитию. Берг вздохнул и переменил тему: – Но я не закончил, Осама-сан! Вы как-то упоминали о грядущей своей отставке – так вот, мне кажется, что с той поры вы подвинулись к ней гораздо ближе. Возможно, уже переведены на менее ответственную работу. Если это так, то вас гложет обида, и вы убеждены, что ваше понижение – происки ваших врагов. Думаю, что не ошибусь, если предположу, что успех моей экспедиции призван основательно поправить ваше реноме. Однако вы сильно сомневаетесь в моем успехе…