– Господин полковник, его высокопревосходительство желает вас видеть у себя. Разумеется, после аудиенции у его императорского величества, – порученец раздвинул тонкие губы в улыбке, показавшейся Лаврову змеиной. Козырнув, Лавров холодно кивнул головой и поспешил за приостановившимся несколькими ступеньками выше Ламздорфом. Взяв Лаврова под локоток, министр приблизил напомаженные усики к уху спутника и негромко поинтересовался: – Что, Вольдемар, Трепов на ковер вызывает? – Желают видеть-с, – дипломатично отозвался полковник. – Нигде дорожку генерал-губернатору не переходили, Вольдемар? – не отставал граф. – Чин у меня не тот: под ногами у генералов путаться, – отшутился Лавров. – Возможно, по мнению Дмитрия Федоровича, я слишком часто стал бывать при дворе. Он у нас человек ревнивый, конкуренции у трона не терпит… – Ну, тогда ладно, – чуть разгладил лоб Ламздорф. – А то, знаете, Вольдемар, всякие слухи ходят… – Насчет меня? – подивился полковник. – Какие же, к примеру, Владимир Николаевич? – Мерзкие такие слушки, Вольдемар. Собственно, даже не слухи, а так… Предположения-с… Впрочем, все это, наверное, ерунда! Вот про меня сколько лет уже сплетничают – и ничего. Как видите, бодр и весел… Однако приподнятое настроение, с которым Лавров ехал в Царское, опало как тесто на сквозняке. Николай II принял министра и полковника подчеркнуто по-разному. Графу – широко улыбнулся, изволил пошутить насчет чуть изменившейся формы усов. По полковнику едва мазнул взглядом из-под полуопущенных век и снова воззрился на министра: – Ну-с, чем порадуете, граф? Мне доложили, что вы с Лавровым по одному вопросу… Ламздорф попытался честно отойти в тень: – Ваше императорское величество, поскольку нынче отличился агент господина полковника Лаврова, полагал бы справедливым уступить честь доклада по важному вопросу ему… – Ты, граф, у себя в министерстве полагай, – чуть резче прервал Николай. – А здесь тебя спрашивают – изволь отвечать! – Слушаю-с, ваше императорское величество, – виновато зачастил министр и раскрыл принесенную с собой папку. – Нынче ночью, со значком «Срочно. Вне всякой очереди!», в шифровальный отдел министерства поступила депеша от камергера Павлова из Шанхая. Такая же депеша поступила и в Генеральный штаб, на имя полковника Лаврова. Со ссылкою на императорский генштаб Японии и агента под литерою «А» его высокопревосходительство Павлов сообщает поразительную новость. Она касается одной из последних директив, отправленных Токио своему первому уполномоченному на переговорах в Портсмуте Комуре. Позвольте зачитать, ваше императорское величество? Однако Николай, не вставая с места, уже нетерпеливо тянул к папке руку, и министр, скользнув вперед, с поклоном подал императору просимое. – Позволю себе заметить, ваше императорское величество, – продолжил после короткой паузы Ламздорф, – позволю себе заметить, что объявленный Комурой двухдневный перерыв в переговорном процессе поразительным образом совпадает по времени с получением сей директивы и понадобился ему, полагаю, для дополнительных консультаций с Токио и президентом Рузвельтом. Наш источник в Вашингтоне косвенно подтверждает глубокую озабоченность Рузвельта после получения им данного известия… – С чего бы господину президенту огорчаться судьбою русского острова? – прервал со смешком Николай. – Не о Елизаветинской крепости[238], чай, речь идет… – Если позволите, – Лаврову надоела роль молчаливого манекена, и он шагнул вперед. – Если позволите, ваше императорское величество, то у президента Рузвельта есть повод к расстройству в связи с изменением позиции Японии. Ни для кого не секрет, что американцы и англичане оплатили сорок процентов японских военных расходов. Иными словами, США и Великобритания воевали против России руками Японии. И когда нынче японское правительство пришло к мнению о необходимости подписания мирный договор в состоянии «статус-кво», без территориальных приобретений и уступок и поделилась такими соображениями с американскими посредниками, то те, полагаю, пришли в ужас. Ради чего надо было им тратить столько денег, если Россия ничего не потеряет? Впустую выброшенный бюджет… – Смотри-ка, граф, как полковник рассуждает! Прямо по-фельдмаршальски, – с заметной насмешкой покачал головой Николай. – Не хочешь ли к себе в министерство Лаврова взять, а? Лавров побагровел: – Будучи ранее поощряем вашим императорским величеством к честному высказыванию своего мнения, высказал я его и нынче. Однако ежели я стал не угоден вашему величеству на своем месте, то вам стоит только дать знать, государь… – Ишь ты, какой горячий, полковник! – Николай, поняв, что глубоко обидел Лаврова, попытался сгладить такое впечатление. – Как самовар: так и кипит! Ты на меня обиду не держи, Лавров. Вот у тебя каков стаж выслуги? – Двенадцать лет, считая время учебы во Втором военном Константиновском училище, ваше величество. – Ну, вот, а я только десять лет на троне, – улыбнулся Николай. – Так что и меня порой учить не грех… Первым, оценив царскую шутку, вежливо посмеялся Ламздорф. – Ну а теперь, посмеявшись, давайте к делу, господа, – посерьезнел Николай. – Могу я поинтересоваться, Лавров, каким образом твой агент сумел вызнать этакую тайну, наверняка тщательно охраняемую? Не намеренная ли это дезинформация японских спецслужб? – Всякое действие имеет свой смысл и цель, ваше величество. Ежели считать сигнал о готовности Японии к сей уступке дезинформацией, то волне логичен вопрос: зачем? Чтобы сорвать переговоры и обвинить в срыве Россию? Но все предыдущие действия Японии на переговорах говорят о том, что мир ей нужен более, чем нам. – Я тоже не считаю данное сообщение ложным, ваше величество, – поддержал Ламздорф. – Японская делегация, вне сомнений, знает о вашей последней телеграмме первому уполномоченному Витте с приказом прекратить переговоры и формулировкой сего как невозможность более ожидать милостивых уступок Токио. Финансы Японии находятся в катастрофическом положении, между тем Рузвельт ясно дал понять японской стороне, что ее упорство исключает вероятность получения кредитов в обозримом будущем. – Хорошо, хорошо, господа! Убедили! Но как тогда я должен понимать сие послание от Рузвельта, полученное также нынче ночью? Не поворачиваясь, Николай протянул назад руку, и сейчас же адъютант вручил ему требуемую бумагу. Передав ее Ламздорфу, Николай закурил и поднялся с места, зашагал по зале. – Как видите, господа, сия депеша была направлена по линии прямой секретной дипломатической связи между мной и президентом США. Он сообщает о том, что японцы собираются ужесточить свою позицию, собираются претендовать на весь Сахалин. Президент, обратите внимание, не исключает и возможность притязаний на отторжение части русского Дальнего Востока, включая Владивосток и Находку. Поэтому, как другу, американский президент пишет о том, что если Россия срочно не согласится на предложение Японии отдать ей половину Сахалина и Курильские острова, то наше дело плохо! У него якобы есть секретная информация о том, что японцы собираются ужесточить свои требования – весь Сахалин и Дальний Восток. Обратите внимание, господа: он пишет, что Япония готова в любую секунду возобновить военные действия, что было крайне нежелательно для нашего престола, в условиях экономического кризиса, революции и так далее. – «Как другу!» – позволил себе легонько фыркнуть Лавров. – Хорош друг! Выступая в роли «заботливого миротворца», Америка нашла крайне удачный момент для остановки Русско-японской войны. Именно в тот момент, ваше величество, чтобы оба противника остались в Маньчжурии во взаимном противовесе, чтобы территориальный спор между Японией и Россией не исчез и служил бы пользой в дальнейшей политике США в Китае… – Не любишь американцев, полковник? – устало улыбнулся Николай. – А уж мне они как надоели – не передать! Лезут, учат… Посол их каждый божий день в Царском – хоть на службу бери… Ладно, господа. Ваше сообщение и мнение будут приняты нами во внимание. Агенту своему, Лавров, передай, по возможности, мою монаршую благодарность. – Слушаюсь, ваше императорское величество! – звонко щелкнул каблуками Лавров. – Часы-то мои удалось передать ему? – вспомнил Николай. – Не было оказии, ваше величество… – Не забудь. Война-то, считай, кончилась – наверное, скоро вернется? – Не могу знать, ваше величество: для разведчика война никогда не кончается. – Ну, дай ему Бог, – Николай, отпуская Лаврова, холодно кивнул ему головой. ⁂ Когда за полковником Лавровым закрылись высоченные двери Кавалерской столовой Екатерининского дворца, Николай закурил вторую папиросу и стал размышлять, держа ладони на донесении агента «А» из Шанхая и депеше президента САСШ Теодора Рузвельта. Едкий дымок заползал в слезящийся глаз императора, сзади тихо вздыхал министр иностранных дел Ламздорф. Императору предстояло принять непростое и даже судьбоносное решение, могущее иметь далеко идущие последствия. Николай покосился на крупномасштабную военную карту Дальнего Востока со специальными пометками, раздраженно дернул щекой, негромко бросил застывшему у порога залы адъютанту: – Секретаря дежурного ко мне… Адъютант бесшумно канул за дверь и через пару минут пропустил в залу секретаря с письменными принадлежностями. Глубоко поклонившись, чиновник присел на краешек стула за соседний стол, раскрыл бювар, проверил перо и замер в ожидании. – Пиши: «Его Высокопревосходительству Первому Управляющему российской делегации на мирных переговорах господину Витте Сергею Юльевичу. Руководствуясь исключительно доброю волею и стремлением как можно скорее покончить с кровавой войной, повелеваю: не дожидаясь новых предложений Японской стороны, начать первое после очередного перерыва заседание уполномоченных России и Японии заявлением о Нашей готовности к разделу острова Сахалин с тем, чтобы Южную его часть оставить за Японией. Отвергнуть притязания Японской стороны на денежную компенсацию за Северную половину острова и считать сие последней уступкою России. К сему – Николай». Закончив диктовку, император осторожно тронул незаметный под густой шевелюрой шрам на правой стороне головы – след от скользящего удара самурайским мечом в японском городишке Оцу, полученного им в далекой юности. Тогда нападение на наследника российского престола едва не положило конец робкому сближению двух соседних государств. Секретарь ждал, всем своим видом выражая готовность немедленно отправиться в дворцовую телеграфную контору для передачи царской депеши в далекую Америку. Однако Николай медлил, не отпуская его. Еще не поздно было переписать указание главному управляющему – всего-то-навсего приказать Витте дождаться на прерванном раунде выступления главы японской делегации Комуры… ⁂ – Проходи, Лавров, проходи! – сделав приглашающий жест, генерал-губернатор Трепов остался сумрачным, присесть не предложил. – Долгонько ты в царских хоромах задерживаешься, я уже и ждать устал… – Виноват, ваше высокопревосходительство, – не вдаваясь в подробности царской аудиенции, ответил Лавров. – Ну, как служится, Лавров? – Стараюсь, ваше высокопревосходительство… – Плохо стараешься, полковник, – покачал головой Трепов. – Нарекания на тебя поступают. Нехорошо-с! – Позвольте осведомиться: какого рода нарекания поступают? И от кого, ваше высокопревосходительство? – С Департаментом полиции общего языка найти не можешь, с их шпионским подразделением сотрудничать не желаешь… – Позвольте доложить, ваше высокопревосходительство: на эту тему не столь давно я имел беседу с его величеством. И получил от него заверения в том, что он разделяет мои убеждения в невозможности распыления сил и дублирования усилий моего разведочного отделения полицией. – Ишь ты… Государем, стало быть, прикрываешься? А все ли справедливо ему доложено было, Лавров? Сам знаешь: по-разному доложить можно. Ладно, оставим пока это… Трепов пошуршал бумагами на столе, нашел нужные и снова поднял на полковника тяжелый взгляд: – А скажи-ка мне, полковник, где ныне пребывает твой офицер, подпоручик Новицкий? – Новицкий? Он в положенном по закону отпуске, ваше высокопревосходительство. – В отпуске, – покивал Трепов. – И где именно он пребывает? – Не могу знать. Товарищам своим он вроде говорил, что собирается к родителям престарелым в поместье. А в чем непорядок с подпоручиком Новицким, ваше высокопревосходительство? – Ты мне смеешь вопросы задавать, полковник?! – хрипло задышал Трепов. – Ты что, Лавров? Жандармский мундир носишь, а что перед тобой командующий Отдельным корпусом жандармов – забыл? Обнаглел, каналья?