Кайгородова повернулась к нему. Губы ее мелко подрагивали, в глазах стояли слезы. – Вредные привычки? Что ты о них знаешь? Ты с похмелья ни разу в жизни не болел, а меня учить взялся? Ты думаешь, я не знаю, как из пике выходить? Я ломку на ногах переносила, думала, все, умру, не доживу до новой дозы, но ничего, живая осталась. – Лена, я… – стал оправдываться Олег. Но Кайгородова не слушала его. – Когда ломает по-настоящему – кажется, что с тебя, с живого, мясо с костей сдирают, и суставы выворачивает так, словно на дыбе висишь. Я через это прошла и возвращаться не собираюсь. Но есть период реабилитации, когда организм требует яда: вина, сигарет. Если позывы к наркотикам не заглушить вовремя, то наступит мнимая ломка, а она точно такая же, как настоящая… Кайгородова села на табурет, заплакала навзрыд, уткнув лицо в ладони. – Ты думаешь, я не знаю, как вы со мной поступите, когда все закончится? – всхлипывая, прошептала она. – Вы вышвырнете меня на помойку, отбросите в сторону, как использованный презерватив. Я вам нужна только на время, так что не надо о моем здоровье заботиться. У меня, видать, на роду написано – умереть под забором, никому не нужной. Оперативник ласково положил ладонь на ее плечо, но она сбросила руку и завизжала: – Уйди, уйди, гад, не хочу тебя видеть! Ты брезгуешь мной как женщиной, ты только поучаешь меня, а помочь не хочешь! Иди и скажи своему другу: я лучше вены вскрою, но вам помогать не буду. Уйди, тварь, с глаз моих, или я прямо сейчас в окно выброшусь! Киселев поспешно покинул квартиру. Весь день и всю ночь он не находил себе места. «Зачем я так? – корил себя Олег. – Лена пытается выкарабкаться, а я к ней со своими советами лезу. Я ведь не знаю, как тягу к наркотикам заглушить, а советы даю: не кури, не думай о вине». В понедельник утром к Кайгородовой примчался Ефремов. – Я не понял, что за дела? – с порога резко спросил он. Девушка засмеялась: – Твой друг решил из меня пионерку сделать, а я уже вышла из пионерского возраста. Все договоренности в силе. Дай закурить! Ефремов бросил пачку «Примы» на стол. – Я на сигареты для тебя уже столько денег потратил, что сам скоро на махорку перейду. – Потерпи немного. Скоро с сигаретами проблема решится. Когда работать начнем? – Клиент в Москву умотал, уже второй раз за неделю. Как объявится, так приступим. – Я готова в любой момент! Спектакль разыграю так, что ни один адвокат не придерется. Кайгородова не обманывала. Она твердо решила выполнить все, что от нее потребует Ефремов. «Это, конечно, скотство – идти на поводу у ментов. Но, с другой стороны, – размышляла она, – если я встану в позу, Ефремов упрячет меня в психушку. Это, конечно, не катастрофа. Больше года в „закрытом корпусе“ держать не будут. „Полечат“ для виду и выгонят на все четыре стороны. В психушке я не пропаду, но год, год моей жизни пройдет взаперти, среди слюнявых идиотов и шизофреников! Стоит ли терять целый год ради того, чтобы показать фигу ментам? Нет, конечно. Предложение Ефремова надо использовать на всю катушку. Крышу над головой предоставили, вино, сигареты, таблетки принесут. Захочу, тот же Ефремов со мной в кровать ляжет и будет меня ублажать, как самую любимую женщину на свете. Пока я им нужна, менты по мелочам ерепениться не будут, если сильно не хамить. С Ефремовым я общий язык нашла, а с мальчиком Олегом искать не надо – он у меня через неделю ручным станет, ноги в тазике будет мыть, если попрошу. Сколько продлится это благоденствие? Два или три месяца – следствие, потом суд, приговор, кассация. Полгода уйдет, не меньше. За это время я свяжусь с братом, и он достанет опиума или „колес“ с кодеином. Полгода приятной, беззаботной жизни – разве это не кайф? Ради этого стоит „друга“ детства за решетку упрятать». В среду Киселев набрался смелости и приехал мириться. – Лена, прости, ты в прошлый раз меня не так поняла. Я не то хотел сказать… – Это ты меня прости, – тихо ответила Кайгородова. – Нервы ни к черту. Срываюсь на ровном месте. Она закусила губу, посмотрела Олегу в глаза. По ее виду оперативник понял, что девушка хочет сказать что-то важное, но не может решиться. – Лена, ты… – Дай мне слово, – потребовала Кайгородова, – что ты не выгонишь меня, пока вся эта история не закончится. – Господи, о чем ты говоришь! – вздохнул с облегчением Киселев. – Живи сколько хочешь! Олег решил, что настал подходящий момент исправить воскресную оплошность, но Кайгородова не подпустила его к себе. – Потом, – пообещала она. – Все будет потом. Я от тебя никуда не денусь. Дай мне немного окрепнуть, в себя прийти. Киселев оставил на столе пять пачек сигарет «Родопи», бутылку сухого вина, продукты на несколько дней и уехал домой, счастливый и радостный. «Лена – самая лучшая девушка из всех, кого я встречал. Другая бы на меня смертельно обиделась, а она простила. Умница! Я сделаю все, чтобы она поскорее выздоровела». 32 После первого визита в Москву Сергей Козодоев еще дважды вылетал в столицу, где в торговом представительстве Вьетнама подписывал документы об образовании российско-вьетнамской фирмы «СибирьХанойПромИнвест», о выпуске векселей, о предложении банкам предоставить кредит под залог имущества СГТС. Приступая к финансовым операциям, Козодоев пытался вникнуть в смысл документов, потом плюнул на эту затею и стал ставить подписи не глядя, лишь бы попасть в строку, на которую указывал нотариус. Каждый раз, возвращаясь из Первопрестольной, Сергей думал: «Не кинет ли меня Джо? В том ворохе бумаг, что я подписал, легко скрыть положения о передаче всех активов СГТС третьему лицу, какой-нибудь тайно образованной фирме. А документы на английском? В них-то что написано? В следующую поездку потребую перевести все документы на русский язык… Только что толку? В этих проклятых векселях и транзакциях сам черт ногу сломит». – Ми! – позвал Сергей. – Ты по-английски не фурычишь? Тьфу, черт! Постоянно забываю, что ты не русская. Ми, ты владеешь английским? – Нет. Я училась в школе с углубленным знанием русского языка. Французский для меня – второй родной язык. – Я тоже двумя языками владею: русским литературным и русским матерным. О, чуть не забыл! Я же еще по-английски с десяток слов знаю… Ми! Мы все бумаги подписали или еще что-то осталось? – В следующий понедельник, 15 февраля, мы должны подписать договор о предоставлении займа под залог имущества СГТС и договор купли-продажи векселей. – Ми, ты меня не путай! Это я должен договоры подписать, а не «мы». Ты еще не директор СГТС, и подписывать тебе нечего… Или ты участвуешь в покупке векселей? Мать его, я совсем запутался. Голова кругом идет. – Хозяин, я все подготовлю. Ты только не забудь печать «Сибгазтранссервиса» с собой взять, чтобы договор купли-продажи заверить. – Моя мамаша не сможет помешать сделке? – Ваша мама до смены директора СГТС не имеет права вмешиваться в управленческую деятельность. Вновь оказавшись в торговом представительстве, Сергей с удовлетворением отметил, что он стал ориентироваться в административном корпусе. Во всяком случае, где находится мужской туалет, он уже знал. Утро понедельника, 15 февраля, прошло в обмене дежурными улыбками с техническими специалистами представительства и помощниками нотариуса. Сам мэтр принял Сергея и Ми после обеда. – Согласно законам Социалистической Республики Вьетнам я разъясняю вам порядок зачисления средств на счет российско-вьетнамской фирмы «СибХанойПромИнвест». Нотариус, немолодой мужчина с бородкой а-ля Хо Ши Мин, говорил торжественно, даже несколько напыщенно, словно выступал с трибуны перед многочисленной аудиторией. Говорил он по-вьетнамски, Ми синхронно переводила: – После подписания договора займа между СГТС и банками «Инкомбанк», «Кредобанк» и «Омегабанк» денежные средства в сумме 850 тысяч долларов США поступят на расчетный счет СГТС в «Сибирьфинансбанке». Данный счет является транзитным. Денежные средства с него будут незамедлительно переведены в «Первый ханойский коммерческий банк». Козодоев по необъяснимым причинам не переносил словосочетания «денежные средства». «Это же идиотизм – называть деньги „денежными средствами“», – подумал Сергей. – С таким же успехом домашнюю прислугу можно назвать «трудовым ресурсом хозяйственно-бытового назначения». Отвлекшись на свои мысли, он пропустил часть разъяснений нотариуса. – С транзитного ханойского счета по вашему письменному поручению денежные средства, полученные после продажи векселей, будут переведены в восточно-европейское отделение банка ДТСН в городе Праге. – Деньги по пути не потеряются? – пошутил Сергей. Нотариус шуток не понимал. Он считал, что если клиенту что-то непонятно, то это требует разъяснения. – В физическом плане деньги перемещаться не будут. Движение денежных средств происходит безналичным способом по банковским поручениям. – Разъясните мне планируемые сроки последних транзакций, – потребовал Сергей. Ми поощрительно посмотрела на Козодоева: «Хозяин, ты делаешь успехи! Еще немного, и в векселях начнешь разбираться, отличать забалансовый вексель от простого». – Сегодня вы подписали последний пакет документов. Завтра начнется движение денежных средств. Не позднее 18 февраля денежные средства будут в Праге. Козодоева после этих слов как обухом по голове ударили. Картинка перед глазами поплыла и восстановилась только через пару секунд. «В этот четверг я стану долларовым миллионером! – осознал он. – Не совсем миллионером, но около того. Боже мой, еще немного, и весь мир будет для меня открыт!» Стараясь не выдать нахлынувшие на него чувства, Сергей задал еще вопрос: – Как будет происходить распоряжение поступившими деньгами? – Вы, как директор «СибХанойПромИнвеста», являетесь единоличным распорядителем счета. Можете вложить деньги в развитие производства, в покупку акций известных компаний, можете пожертвовать часть средств на благотворительность. «Этот нотариус не знает о внутреннем займе! – догадался Сергей. – Молодец Джо! Ни к чему лишних людей во все планы посвящать». – Подпишите документ о получении вами письменных разъяснений о движении денежных средств, – попросил нотариус. – Госпожа Ку Тьу Ми сможет распоряжаться счетом? – уточнил Козодоев, ставя размашистые подписи в начале и конце листа.