– С наступившим Новым годом! – поздравил он мужчин и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. – Теперь поговорим о деле? – предложил Лаптев. – Поговорим. Ляхов достал пачку папирос «Беломорканал», закурил. – Как успехи в расследовании нападения на Грязева? – Ха! Вот вы о чем, – заулыбался Лаптев. – Я сижу и голову ломаю: с какой целью ко мне пришел самый известный поэт современности? А вы, оказывается, по душу Юрия Степановича явились. Интересный поворот. Что же вас в этом деле интересует? Ляхов не обиделся на ироничное замечание о самом известном поэте современности. – Как я понимаю, подозреваемых в нападении нет? – спросил он. – Что же так плохо? Глубже надо копать, глубже! – Очень ценный совет! Непременно им воспользуюсь. – Про митинг он тебе рассказывал? В следующую субботу Грязев и Холодков выведут народ на площадь Советов, протестовать против политического терроризма. На другой день или в понедельник к тебе придет парень и напишет явку с повинной о том, что это он напал на Грязева. – Этот молодой человек – ваш знакомый? Что мешает ему сдаться завтра? Я ради такого случая на работу выйду, послушаю, что за сказочку вы приготовили. – Никаких сказок! Все по-честному. – Нисколько не сомневаюсь. Но учтите: на слово я вашему знакомому верить не собираюсь. Пусть будет готов показать на местности, где именно он напал на Грязева. Если ваш парень ошибется хоть на метр, я его арестую за дачу ложных показаний и буду дальше искать настоящего преступника. – Играем в открытую, – предложил Ляхов. – Ты согласен, что Холодков – подонок? Он тебя в ноябре 1990 года на заседании горсовета предложил из милиции уволить[11]. Я был на этом шабаше в качестве внештатного корреспондента газеты «Советская Россия». Что сказать, отвратительное зрелище! Дорвавшиеся до реальной власти депутаты решили линчевать честных милиционеров только за то, что они добросовестно выполняли свой долг. Лаптев помрачнел. «Вот он откуда зашел! – подумал он. – Ежу понятно, что я Холодкову тех унижений не прощу и при любом удобном случае отплачу „добром на добро“. Посмотрим, что он еще припас». – Памятник Ленину, – словно угадав мысли Лаптева, продолжил гость. – Холодков прекрасно знает, кто инициатор этой политической провокации, но молчит! Возглавляемый им горсовет не дал политической оценки действиям Лотенко. Даже на словах Холодков не осудил попытку сноса памятника. Какой же он народный трибун после этого? Никакой. Он временщик, волею случая занявший чужое кресло. Если бы не противостояние Ельцина и Верховного Совета, мы бы давно скинули Холодкова с должности председателя и отправили его на свалку истории, в одну компанию к Керенскому и Милюкову. Но в стране бардак, и ни о каких внеочередных выборах в местные законодательные органы власти речь не идет, и неизвестно, когда они будут назначены. – Я вас правильно понял: законным путем вы его свергнуть не можете? – За что? Он же ни фига не делает, никаких решений не принимает. К нему придраться невозможно. Остается один путь – скомпрометировать Холодкова как политического деятеля и вынудить его подать в отставку. Следующим председателем горсовета будет наш человек. Мы его простым большинством голосов изберем. – А как же Грязев? Его-то вы куда денете? – Наконец-то мы подошли к существу вопроса! – повеселел Ляхов. – Грязев и Холодков – близнецы-братья. Они оба пустомели и бездельники, но за жабры их схватить невозможно. Нельзя обвинить в пьянстве того, кто в рот не берет спиртного. Мы и так вертели, и этак, но ничего не получается! И тут такой прекрасный случай – Грязев и Холодков решили народ на площадь вывести, о политическом терроризме потолковать. Много людей им собрать не удастся. На митинг придут пенсионеры, обиженные на Ельцина, да сотрудники аппарата горсовета, которые по приказу Холодкова на любое массовое мероприятие выйдут. Был бы Холодков директором завода, он бы смог своих рабочих на площадь послать, с соседних предприятий людей попросить, а так, когда у тебя в подчинении двадцать человек, шикарного митинга не получится. Человек двести по всему городу наскребут, не больше. Лозунги менять не станут, плакаты прошлогодние оставят. Вся изюминка этого мероприятия в том, что в качестве жертвы политического терроризма выступил Грязев. Человек он ума недалекого, в нападении на себя обвинит сторонников действующей власти, но поименно никого называть не будет. Пенсионеры схватят наживку, станут скандировать: «Долой олигархов, даешь достойную пенсию!» С часок помитингуют, промерзнут и разойдутся по домам. Через неделю после митинга мы через средства массовой информации объявим: «Сибиряки! Грязев вас обманул. В лоб дубинкой он получил не за свою депутатскую деятельность, а за то, что к невинной девушке приставал». – Девушка подтвердит? – Конечно! Все продумано до мелочей. Дело было так. Одна из сотрудниц аппарата горсовета зашла в кабинет к Грязеву. Он стал к ней приставать, целоваться полез, рукав на блузке оторвал. Девушке удалось вырваться и убежать. Дело было поздним вечером, так что потерпевшую в разорванной блузке никто не видел. В милицию она заявлять не стала, но рассказала обо всем своему жениху. Тот решил отомстить, подкараулил Грязева и шарахнул ему дубинкой в лоб. – А на самом деле как было? – Откуда я знаю… Ляхов пресекся на полуслове, с восторгом посмотрел Андрею в глаза и весело засмеялся: – От ты какой шельмец! Подловил меня на ровном месте. Не знаю я, кто на Грязева напал. Мы уже весь город перешерстили, даже с бандитами на эту тему говорили – никто ничего не знает. Я думаю, что дело было так. Сели бывшие зэки в карты играть на исполнение желания. Для прикола решили: кто проиграет, тот первого встречного прохожего дубинкой по голове огреет. Первым попался Грязев. Был бы я – мне бы досталось. – Дубинка у «народного» мстителя сохранилась? – Все приготовили: и дубинку, и блузку с надорванным рукавом. – Надо будет еще парочку свидетелей найти. Первый – мужчина, друг нападавшего. Именно он посоветует мстителю пойти в милицию с повинной. Второй свидетель – девушка. После инцидента в кабинете у Грязева потерпевшая побежит к ней, расскажет о случившемся. Андрей посидел, подумал. Ляхов молча курил папироску. В комнате засмеялась хозяйка. Словоохотливый Воронов нашел чем повеселить ее. – С митингом полет мысли мне понятен, – сказал Лаптев. – Пенсионеры крепко обидятся на Грязева и поднимут бурю возмущения. На заседании горсовета ваши сторонники расценят митинг как политическую фальшивку и потребуют отставки Юрия Степановича. Он вынужден будет согласиться, но Холодков-то останется! – Ничего подобного! Грязев – заместитель Холодкова, его правая рука. Вернее, не рука, а нога. Говоря аллегорично, Грязев и Холодков имеют общее тело, прочно стоящее на двух ногах. Если выбить одну ногу, колосс, какой бы он ни был могучий, не устоит. Андрей, давай не отдаляться от сути вопроса! Зачем тебе знать тонкости подковерной борьбы? Как только машина правосудия завертится, так мы тут же поменяем руководство горсовета. – Хорошие у вас сторонники, если по приказу босса готовы в тюрьму сесть! – Не буду врать: если бы не тюрьма, я бы к тебе не пришел. Наши юристы говорят, что на первом этапе следователь будет решать, какую меру пресечения избрать для обвиняемого. Потом могут подключиться прокурор, начальник милиции, но в самом начале решающее слово будет за тобой. Не сажай парня. Он даст показания, какие надо, в суд пойдет… Андрей, я не первый день на свете живу и прекрасно знаю, что закон как дышло: куда повернешь, там и вышло. Захочешь ты – и арестуешь парня. Скажешь: «Пусть до суда в тюрьме посидит», – и он будет сидеть. А можешь сказать так: «Нападение на Грязева с политикой не связано, так что оставлю-ка паренька под подпиской о невыезде». За что его по большому счету сажать? Черепушка у Грязева не треснула, умом он не тронулся. Подумаешь, с шишаком недельку походил! Даже синяки под глазами не проступили, и сотрясения мозгов не было. Андрей, ты в милиции человек авторитетный. Если примешь решение, то его никто оспаривать не будет. – Иван Николаевич, объясните, зачем вам контроль над горсоветом, если там одни болтуны сидят? Я допрашивал Грязева, но он так и не смог мне толком объяснить, для чего этот горсовет вообще нужен, если в городе все вопросы решает глава администрации? – Из «Искры»[12] возгорится пламя! – скаламбурил Ляхов. – «Красный сибиряк», наша ежедневная городская газета, является печатным органом городского Совета народных депутатов. Кто сидит в кресле председателя горсовета, тот и определяет редакционную политику. Спрашивается, почему я, Иван Ляхов, не могу достучаться до масс? Ответ: у меня маленький охват аудитории. А тут главная городская газета, сила и мощь печатного слова! Но это еще не все. Горсовет, по своему усмотрению, может размещать в газете тематические вкладки. Вот где простор для творчества! Горожанин покупает газету, чтобы узнать новости, почитать объявления и волей-неволей ознакомится с вкладышем. Через тематические вкладыши можно раскрыть глаза населению на лживость и пагубность политики властей предержащих, на казнокрадство и мздоимство, на истинное положение дел в сфере городского хозяйства. Но это еще не все. Горсовет имеет квоты на распределение жилья особо нуждающимся. От депутатов зависит, утвердят Самойлова на должность начальника УВД или его кандидатуру прокатят под каким-то надуманным предлогом. Если я не ошибаюсь, выступление Самойлова перед депутатами горсовета назначено на 15 января. – Хотите ему палки в колеса вставить? – Зачем? Самойлов – политически нейтральный человек. Я думаю, что с его утверждением проблем не будет. – Кто будет новым председателем горсовета? Вы? – Боже упаси! Я слишком одиозная личность, чтобы занимать выборный пост. Я даже не депутат горсовета, а всего лишь скромный помощник депутата Васина. Знаешь такого? Его никто не знает. Он слесарь с завода «Коммунар», прошел в горсовет по партийным спискам как представитель рабочего класса. В политике Васин – полный ноль. Сидит на сессиях, дремлет в кресле, ни по одному вопросу своего мнения не имеет, но от него большего и не требуется. В комнате вновь засмеялась хозяйка. Ляхов демонстративно посмотрел на часы. – Пожалуй, мне пора, – сказал он. – Вот что еще, Андрей. Единогласно проголосовав за твое увольнение из милиции, депутаты нанесли тебе незаслуженное оскорбление и прощения за это не попросили. Новое руководство горсовета исправит этот промах. В качестве компенсации за понесенные унижения тебе, как особо нуждающемуся, выделят комнату гостиничного типа. Никаких официальных бумаг для этого не надо. Депутат Васин внесет предложение, и оно будет одобрено. – После митинга буду ждать вашего человека. Адвокат на первом этапе нам не понадобится, но пускай ваш парень будет готов к судимости за причинение побоев. – Его не посадят? – Штраф дадут или условно. Статья-то плевая. Одно название, а не статья. Проводив Ляхова, Андрей заглянул в комнату. – Как вы тут, не соскучились? Перебираемся на кухню. – Андрей, колись, зачем он приходил? – спросил слегка захмелевший Воронов. – Про памятник кое-что хотел уточнить, – уклонился от ответа Лаптев. Вечером, оставшись с Лизой вдвоем, Андрей рассказал ей о предложении Ляхова. – Я фиктивно разведусь с тобой, выпишусь из квартиры и останусь без жилья. Депутат Васин внесет предложение… – Он ничего вносить не будет, – жестко перебила мужа Лиза. – Я не буду с тобой разводиться: ни фиктивно, никак! Ни за гостинку, ни за трехкомнатную квартиру. – Лиза, послушай… – Я ничего не буду слушать. Если ты еще раз скажешь про развод, то мы с тобой поссоримся. Лаптев понял, что супруга не шутит. «Е-мое! В кои веки жилье само идет в руки, а жена из-за каких-то предрассудков не хочет фиктивно развестись. Ну и черт с ним! Не хочет, так не надо». – Гостинку я упускать не собираюсь. Если нам она не нужна, отдам ее Ворону. Он с родителями живет, давно о своем жилье мечтает. Лиза подошла к мужу, обняла его, нежно поцеловала. – Спасибо, любимый! Ты всегда понимаешь меня. 24 В субботу, когда город еще спал после новогодних праздников, к дому Ефремова подъехал грузовик с кузовом-будкой. Автомобиль, судя по надписи «техпомощь», имел какое-то отношение к обеспечению работы городского хозяйства. В пользу этой версии свидетельствовала также высокая антенна над кабиной грузовика, установленная для оперативной связи с диспетчерским пунктом. В 5 часов 20 минут водитель грузовика заглушил двигатель, запер двери кабины на ключ и перебрался в кузов. В 5 часов 25 минут в будке автомобиля молодой вьетнамец включил аппаратуру прослушивания, стал настраиваться на сигнал подслушивающего устройства в квартире Ефремова. Второй вьетнамец, по имени Дао, подготовил магнитофоны для записи. Первый магнитофон был основным, второй – резервным. Когда на первом магнитофоне пленка подходила к концу, включался резервный магнитофон. После замены пленки в дело вновь вступало основное записывающее устройство. Пока Дао и оператор возились с аппаратурой, водитель автомобиля подбросил угля в печку-буржуйку, сел в углу на лавочку, прикрыл глаза и блаженно закемарил в тепле. Через пять минут оператор в наушниках дернулся, подкрутил ручку настройки, встревоженно посмотрел на индикатор записи и обратился к Дао: – Ничего не пойму! Кажется, аппаратура барахлит. На линии помехи. Послушай. Дао надел головные телефоны, поправил настройку, рассмеялся: – Это не помехи. Это хозяин квартиры храпит. Наверное, лег неудобно или пьяный уснул. Мой отец, когда пьяный спать ложился, на всю деревню храпел, всей улице спать не давал. – Запись будем включать?