Сейчас мои волосы заканчивались чуть ниже лопаток. Прежней впечатляющей густоты не было. Да и не жалела я об этом. Таскать на голове такое, как выразился Семёнов, богатство было довольно утомительно. – А кто из них твоя любовь? – поинтересовался парень, когда мы долистали до коллективного фото нашей группы. – Вот, – ткнула я пальцем в лицо человека, кардинально изменившего мою жизнь. – И ты в ЭТО влюбилась? Какое счастье, что твои вкусы изменились! Ариш, ну это ж… Это ж… Как бы помягче сказать. Он того не стоил, честное слово! – Знаешь, я ему благодарна. – Жёсткий отказ? – Как бы объяснить? Помнишь, как ты меня отшил перед похищением? Семёнов скуксился, но кивнул. – Так вот. Этот был не столь куртуазен. В выражениях не стеснялся. Потом ещё растрезвонил всем. На меня смотрели как на убогую. Полный абзац! Неделю я терпела. Насмешки, косые взгляды, жалость. А потом не выдержала, сорвалась. Пришла домой после учёбы и опустошила аптечку. Сожрала почти все таблетки. Аспирин, парацетамол, нош-пу, что-то от поноса. Запила бутыльком корвалола. Я тогда не особо понимала, что творю. Но у нас снотворного не держат. Ни у кого в семье проблем со сном нет. Так что суицид не удался. Потом меня колбасило не по-детски. Помню, как рвало и колотило. И судороги ещё были. К счастью, всё случилось днём. Родители, вернувшись с работы, решили, что я просто переутомилась. Сестра училась во вторую смену и пропустила этот цирк. А я валялась на кровати в своей комнате и всё ждала, когда же, наконец, умру. – Я рад, что ты жива, Ариша! – потрясённо произнёс Семёнов, сжимая меня в своих руках. – Не поверишь, я тоже. Потом аппетит как-то сам собой пропал. Вообще есть не хотелось. Жить тоже. Всё было в сером мареве. Пропали цвета, запахи, вкусы. И я начала стремительно терять вес. По инерции поднималась по утрам, шла на учёбу, кое-как отсиживала лекции. Успеваемость, понятное дело, упала. До этого шла на красный диплом, а тут стало совсем не до учёбы. Приходила домой, не переодеваясь, садилась в кресло и бездумно смотрела в одну точку. Страшное было время. – Хочешь, я его убью? – Семёнов, ты совсем больной? Он же не виноват ни в чём. Это я к нему полезла со своими признаниями. – Всё равно убью, – пообещал парень. – Он мою пампушечку обидел. Я засмеялась. Сейчас упоминание о прежней полноте не вызывало негативных эмоций. К тому же слово «пампушечка» в устах Семёнова звучало довольно эротично. Пожалуй, соглашусь на такой позывной. Мне нравится. – Не надо. Пусть живёт. – Он так сильно тебя зацепил? – Не то слово. Я на него с первого курса любовалась как на произведение искусства. Он сидел в первом ряду. Я на последнем. У нас такие аудитории были, как римские амфитеатры. Я забиралась на самый верх. Мне казалось, там меня никто не заметит, кроме преподавателей. Так вот, я сидела наверху по центру, он внизу сбоку. Я любовалась его профилем, он смотрел на преподавателя. Он строчил лекции, а я рисовала его в тетрадях для конспектов. – И как ты при этом умудрялась идти на красный? – У меня хорошая память. Я неплохо воспринимаю информацию на слух. Приходила домой и воспроизводила лекции. И потом, я ещё учебники читала. Там было гораздо больше того, что давали на лекциях. Так что ничего сложного. Друзей у меня не имелось. По клубам не ходила, так как не с кем, да и страшная была. Всё время отдавала учёбе и книгам. – И чем всё закончилось? – Красный диплом сорвался. Пара троек. Я пересдала, конечно. Но, как выяснилось, пересдача не считается. На пятом курсе была уже на четыре размера меньше. Мной стали интересоваться однокурсники. На выпускном он пригласил меня на танец. Ну и я в тот вечер от него не отлипала, понятное дело. Это случилось в его машине. На заднем сиденье. Он потом долго причитал, что обшивка не отмоется. А я была счастлива. – Урод! – зло припечатал Семёнов. – Ты точно хочешь, чтобы он жил? – Абсолютно! Лёша, пойми, всё это далёкое прошлое. После выпускного мы больше не встречались. Я год прожила в родном городе. Потом нашла работу в Москве. Вначале было туго с деньгами. Снимала койко-место. Жили впятером в двухкомнатной квартире. Но девчонки хорошие попались. До сих пор встречаемся. Со временем зарплата выросла. Сейчас вот квартиру снимаю. На первоначальный взнос накопила. С лихвой, спасибо Управлению. Осталось определиться с работой, и можно ипотеку брать. – За квартиру теперь платить буду я. Завтра дашь мне контакты хозяина. – Лёш! – Не обсуждается! Не хватало ещё жить на твоём содержании. – Может, пополам? – Афанасьева, ты лучше эти деньги на шмотки потрать, что ли. Я промолчала. А что я могла ему сказать? – Теперь мне всё понятно, – задумчиво выдал Семёнов. И меня это почему-то задело. – Что, блин, тебе понятно? Психолог недоделанный! – Ариш, не ершись! Дурак он. Эта твоя институтская любовь. Я бы тебя не отпустил. Если бы ради меня девушка совершила такой подвиг, я бы до конца своих дней на руках её носил. Может, ты обратно потолстеешь? А потом похудеешь, но уже ради меня? – Да ну тебя! Не буду толстеть. По крайней мере, специально. – Так я создам все условия! – Лёша! Ты точно больной! – Всё. Понял. Умолкаю. Глава 10 Последняя битва На работе я снова напялила солнцезащитные очки. На этот раз ненадолго. Катя сдала всех, кто был в курилке в тот момент, когда Татьяне Степановне стало плохо. Незнакомым парнем оказался человек, укравший мою должность. Две девчонки – Зоя из отдела маркетинга и Настя из управления продажами – состояли со мной в шапочном знакомстве. Мы пересекались в курилке и перекидывались ничего не значащими фразами. Ни один из этих людей ничем особенным не отличался. Может, мы с Семёновым ошибаемся, и пиявка подкарауливает своих жертв в пустых просторных коридорах конторы? Или очки в нашем случае не работают? Если прав пропавший домовой и злодей обычный человек? Хотя можно ли считать обычным человека без души? Наш новый руководитель проекта постоянно оказывал мне знаки внимания, суть которых по большей части сводилась к тому, что у меня прибавлялось работы. Я выполняла свои должностные обязанности плюс объясняла очевидные вещи Дмитрию. – Неплохой опыт, говоришь? – мрачно поинтересовалась я у Катерины, после того как мы завернули за угол конторы. Курить на работе запретил Семёнов, и мы теперь, как школьники, прятались в подворотнях. – В резюме всё очень красиво. – Угу. В резюме. Ты как его собеседовала? Он даже в экселе не рубит! – А я его не собеседовала. Говорила же, меня перед фактом поставили. С ним Копытин общался. Он и принимал решение. – Ведун мразёвый! – Арина, я понимаю, ты расстроена, но Копытин вовсе даже не пердун, – Катерина рассмеялась. – Он молодой и очень интересный мужчина. Ты, конечно, увлечена Семёновым, но не до такой же степени, чтобы других мужчин совсем не замечать. Не объяснять же ей, что я на самом деле имела в виду. Случайно вырвалось. Надо следить за языком. – Кстати, как там у вас с Семёновым? – А что у нас с Семёновым? Нормально всё. Гайки закручивает. Вот, курить запретил. – Я вообще-то не об этом. – Кать, а ЭТО я обсуждать не буду, – помотала головой. – ЭТО личное. – Ну и ладно. Значит, не будем обсуждать ЭТО. А жаль. Любопытно очень. Может, посидим где-нибудь в пятницу после работы? – Не могу, – протяжно вздохнула я. – В пятницу у меня знакомство с родителями. – Ого! А он, я смотрю, набирает обороты. Отрывается за всё то время, что ты его динамила. – Да не динамила я его! Катерина иронично поглядела на меня. – Неужели это было так очевидно? Ну, что я ему нравлюсь? – Ага. Причём всем. Кроме тебя, понятно. Ох уж мне этот комплекс неполноценности! Мы, покурив, теперь неспешно прогуливались по офисным коридорам, и Катерина припоминала случаи, когда Семёнов недвусмысленно намекал, да что там, прямым текстом говорил о том, что я ему интересна, что я ему нравлюсь, даже то, что хотел бы со мной встречаться. А я переводила всё в шутку, принимая его авансы за своеобразный стиль общения. Я сконфуженно посмеивалась над рассказами подруги и собственной избирательной слепотой. Не прерывая беседы, мы вывернули из-за угла, и моему взору открылась удивительная картина. Возле приёмной господина Копытина расположилась парочка. Секретарша вице-президента стояла ко мне лицом. Её визави был повёрнут спиной. Но этот затылок я всегда узнаю! Они стояли неприлично близко друг к другу. Ларочка, эротично изгибаясь, льнула к стене. Семёнов опёрся об эту самую стену рукой. До нас долетали смех и обрывки разговора. Я резко затормозила и дёрнула Катерину обратно за угол. – Кать, ты иди, – шёпотом велела я ей. – Я тут немного постою. Понаблюдаю. – Арин, только не вздумай устраивать сцен! Они же просто разговаривают. – Что ты, какие сцены, – растянула я губы в приторной улыбке. – Так, постою в сторонке, послушаю, о чём они там воркуют.