Я опустила стеклянный визор и, перекинув ремешок сумки через плечо, взялась за ручку. * * * К многоэтажному торговому центру мы подъехали через пять минут. Андрей быстро нашёл, куда припарковать квадроцикл и, замкнув в багажнике шлемы, отправился со мной. — Андрей, а не угонят? — Пусть попробуют. Страховка, секретная блокировка, маячок и обратная сигнализация. Не беспокойся за него. — Не хватает только таблички: «Принадлежит адвокату уголовной практики». — Хм! Отличная идея, мерзлота! — Одна голова — хорошо, а две лучше. Магазин спорттоваров оказался недалеко от эскалатора на первом этаже. Напротив бутика интимных товаров «Напряжение». Мой взгляд волей-неволей обращался к витражам, завешанным дорогими портьерами, скрывавшими от случайного взора несовершеннолетних таинство взрослого мира. Подведомственный магазин попался не вовремя. Андрей не мог не заметить мой интерес и, расплатившись за покупки, в которых я вышла из «Спортмастера», приглашающе открыл передо мной дверь магазина интимных товаров. — Мне нравится твой интерес, мерзлота. Лёд тронулся? — Это ты умом тронулся! Что там делать? — Заглянем в замочную скважину, — Андрей обнял меня за талию и легонько втолкнул в «Напряжение». — Любопытство надо удовлетворять. Я рассмеялась над двусмысленностью слов. Приложив палец к губам, адвокат прошептал на ухо: — Веди себя прилично, мерзлота. В мире секса громкий смех на людей действует крайне неблагоприятно. Отказавшись от помощи консультанта, мужчина увлёк меня в глубину зала. Сказать, что мне было неловко — это ничего не сказать. Мне было крайне неуютно находиться здесь с Андреем, и единственное, на что я могла смотреть без стыда — наручники, плётки, повязки на глаза и прочие аксессуары не физиологичного вида. Уставившись на один из подобных наборов, я неожиданно услышала тихий голос адвоката. Он касался губами моего уха, я чувствовала его горячее дыхание, от которого по коже побежали мурашки, а на лбу мгновенно выступила испарина. Мужчина проникновенно шептал: — Я вижу, как ты лежишь со связанными руками… голенькая и аппетитненькая… смущённая… с блестящими глазами… я завязываю их… ты не видишь… не знаешь, что ждёт тебя… ты можешь только чувствовать… — Ты извращенец? — Грубо… Очень грубо, мерзлота. Мне пришлось задрать голову, чтобы встретиться взглядом с Андреем. Он серьёзно, как ни в чём не бывало, посмотрел на меня и… поцеловал. — Оксана, я тебе совсем не нравлюсь? Я не готова была отвечать на этот вопрос так быстро. Не здесь. — Не до такой степени, чтобы позволить завязать себе глаза. — А если не завязывать? Я сумела загнать себя в тупик. Сказать «нет» после всего — глупо и неправда. Сказать «да» в этой ситуации… Пауза затянулась. Достаточно четырёх секунд, чтобы пауза стала неловкой. — В адвокатской практике молчание на конкретный вопрос означает положительный ответ. Я не буду связывать тебя, мерзлота… Я буду тебя развязывать. Поехали, счастье моё. А то у меня от всего этого… — Андрей обвёл взглядом витрины и улыбнулся, — …высокое напряжение. * * * На облюбованную Андреем трассу мы приехали минут через пятнадцать. Я слезла с квадроцикла и огляделась. С Караульной горы открывался великолепный вид на город. Не высота птичьего полёта, но великолепие современного мегаполиса раскинулось широкой панорамой от исторического центра на Стрелке до еле различимого невооружённым взглядом Бобрового лога. Приглушённый низкими серебристо-цинковыми облаками свет низко осевшего к горизонту солнца уже не ослеплял, и будничная суета города отсюда воспринималась копошением технологически продвинутых муравьёв. Часовня Параскевы Пятницы, увековеченная Центробанком на десятирублёвой купюре, возвышалась левее того места, где собрались такие же любители экстремальных гонок, как Андрей. На её выбеленных стенах тени облаков и растущих рядом деревьев устроили настоящий театр теней. Может быть, всему виной моя разгулявшаяся фантазия, но я воочию наблюдала, как сменялись на белом полотне исторические картины: вот известный купец воздвигает деревянную часовню в память о счастливом спасении из водоворота на речном пороге… а вот она уже служит караульной башней для стерегущих от врагов часовых. Неумолимое к дереву время разрушило часовню почти до основания, но красноярский золотопромышленник выделил немалые по тем временам средства на восстановление исторической архитектурной реликвии. Эх! Были же раньше в Красноярске меценаты, от души радеющие за родной город! Где же вы теперь, судари? Я смотрела на часовню, как заворожённая, будто не видела её никогда, словно она не была давно знакомой. Ничего не изменилось в ней. Но, значит, изменилась я?.. Повернув лицо навстречу освежающему вечернему ветерку, я с удивлением поняла, что прошло не больше минуты. Андрей всего-то и успел, что поздороваться с единомышленниками и… — Мерзлота, ты где? Ты со мной, краса моих очей? Встрепенулась, стряхивая наваждение Времени. Я будто услышала голос города — немного низкий, с хрипотцой, скрипнувший деревянными половицами и хлопнувший воротинами с лязгнувшими железными затворами. — Я всегда с тобой. — Я тоже тебя люблю.