— Туда выгружают живую добычу после набега. Потом приходят сортировщики, они осматривают рабов, распределяют кому куда. Сейчас там мало пленников, но все равно хватает народа. И еще там еда есть для них, а вам же продовольствие нужно. Верно? — Верно… А пойдем-ка взглянем на этот барак. Мог бы и не смотреть. Похожую картину видел в подземелье на острове. Только там рабы были одеты в «униформу», а здесь в грязное тряпье, не так давно бывшее повседневной одеждой. В чем захватили, в том и везли неделями, если не месяцами. Сортировщики уже поработали, разбив добычу на категории. В отдельных клетушках сидели взрослые мужчины, женщины, юноши и девушки, подростки и совсем мелкие дети. Сотни полторы «голов» живого товара. Само собой, оставить их здесь я не мог. Раз уж есть возможность забрать этих несчастных, нельзя ее не использовать. Пусть придется немножко потесниться, не беда. В конце концов, не так уж их и много. Эти были еще не окончательно смирившиеся с судьбой, и, опознав во мне стража, с полуслова поняли, что их пришли освобождать. Проблем с рабами не возникло, некоторые даже начали помогать с погрузкой, с ходу вникнув в ситуацию. А затем в городе вспыхнули огни первых пожаров. Из-за стены пламя рассмотреть не получалось, но было хорошо видно зарево. Почти сразу занялось в нескольких местах — видимо, отряды начали работать чуть ли не одновременно. Не прошло и пяти минут, как пламя начало полыхать почти сплошной стеной. Поднявшись на площадку караульной башни, я бросил лишь один взгляд на эту картину и понял, что преддверие поганого рая вот-вот превратится в сам ад. Здесь почти все постройки из дерева, а те, что каменные, — с деревянными крышами, перекрытиями, полами. Есть где разгуляться хорошему огню. Чудо, что этот вертеп, где население делится на тех, кто пьян, и тех, кто поит, до сих пор не сгорел дотла. Хотя откуда мне знать? Может, уже не раз выгорал, но отстраивался вновь и вновь. Это хорошее гибнет быстро и безвозвратно, а грязь плохо смывается. Это не первый город в истории, преданный огню из-за пьяного ротозейства защитников, и не последний. Такой опыт, думаю, у демов есть. Издали доносились крики, в том числе и специфические, очень похожие на те, которые издают раненые. Ничего удивительного — ведь как бы ни были обитатели Альлабы погружены в свои порочные занятия, игнорировать действия банд поджигателей не могли. Но я верил, что моим ребятам ничто не грозит. Ведь сам видел, что представляет собой здешнее население. Может, на море, в доспехах, при оружии и под строгим командованием они и опасны, но сейчас это просто пьяный сброд. Тридцатка воинов через толпу таких алкашей пройдет, не получив царапины. Так пускай орут и дохнут… Вскоре из переулка вынырнул первый отряд. — Ну как прошло? — крикнул я им. — Хорошо прошло, за нами вся улица горит, — крикнул кто-то из толпы. — Сопротивление было? — Да пытались кидаться некоторые, но только без толку. Слышите, как орут? Это мы горшок кинули за дверь притона, где курят дурь поганую. Там этих курильщиков что блох на собаке, и ни один ходить не может. Ноги отнялись от дыма ядовитого. — Молодцы. Возвращайтесь в порт, помогайте готовить корабли. Последние отряды, возвращаясь, принесли дурные вести. Не так уж поголовно пьян и одурманен оказался город. Нашлись организаторы, сплотившие толпу. Даже сумели нанести ущерб, ранив пару бойцов. Противнику не хватало единого командования и хорошего оружия, и они пытались компенсировать это численностью. Раз начали организовываться, то процесса уже не остановить. Вовремя вернулись поджигатели — находиться на улицах становится опасно. Поставив на стены три последних отряда, я отправился к баллистам. Все шесть были изготовлены к стрельбе, рядом с ноги на ногу переминались бойцы расчетов, поглядывая на меня с нешуточным нетерпением. Я оправдал их надежды: — Что, скучно стоять? Начинайте бить по городу зажигательными. Сперва наводите на максимальную дистанцию в сторону южной окраины, куда наши не добрались, потом видно будет. — Так не видно, куда летит снаряд. — Ну и что? Город большой, дома стоят тесно, куда-нибудь обязательно попадете. Просто стреляйте как можно быстрее. Нам беречь снарядов не надо, так что постарайтесь успеть выпустить все. Оставьте десятка два, подожжем оставшиеся корабли, когда будем уходить. — Так их можно хоть сейчас поджигать. — И превратить порт в сплошной костер? А каково самим тогда придется? — Простите, сэр, не подумал. Баллистам до полноценной артиллерии далеко, но с такими снарядами, имея дело против построек из горючих материалов, можно многого добиться. Альлаба город приличный лишь по местным меркам. Легким снарядом от порта можно почти до окраины добить — ведь кварталы растянулись вдоль побережья полосой, ширина которой редко превышала четыре-пять сотен метров. Если вдоль нее возникнет линия новых пожаров, обитатели окажутся меж двух огней. Хотелось бы, чтобы все сгорели, пусть даже и ни в чем не виноватые. Гнойники принято выжигать каленым железом, и если при этом пострадает еще не сгнившая плоть, не страшно. Да и нет у меня возможности сортировать тех, кто окажется в раскаленной ловушке. Время перезарядки баллисты около полутора минут, с этой периодичностью в город начали летать горшки с зажигательной смесью. Не знаю, как здесь организована пожарная охрана, и организована ли она вообще как-нибудь, но, стоя на стене, наблюдал все новые и новые очаги пожаров, возникающие в стороне от огненных дорог, оставленных нашими отрядами. Примерно через сорок минут после начала обстрела баллист осталось пять — шестая сломалась. В принципе можно было прекращать обстрел. Очаги отдельных пожаров, соединившись по центру, породили такое пламя, что поднялся ветер, несущий в огонь новые порции кислорода, усиливающие эффект тяги. Запылало гораздо веселее, даже без нашей помощи занимались все новые постройки от искр и каких-то тлеющих ошметков, летающих по небу будто фантастические ночные птицы. Странно, но дыма при этом почти не было, и при таком освещении я легко мог рассмотреть окраины, где тоже все было очень плохо. Альлаба пылала, и можно не сомневаться, что, когда пламя уляжется, редкие уцелевшие постройки будут украшать сплошное пепелище. Каждый воин считал своим долгом подняться на стену и бросить взгляд на почти сплошное море огня. Чтобы запомнить и рассказывать потом долгими зимними вечерами тем, кто такого никогда не видел и не увидит. А Саед так вообще каждые пять минут бегал. Наверное, боялся пропустить подробности, которые потом, после героической смерти, придется докладывать предкам на небесах. Еще перед превращением отдельных пожаров в сплошной «мегапожар» местные сумели организоваться настолько, что высыпали толпой к порту, намереваясь разобраться с баллистами. Но, наткнувшись на запертые ворота, остановились, а после пары залпов из арбалетов и луков начали разбегаться, напрочь растеряв всю свою воинственность. Оружие было у единиц, большинство обзавелось разнообразным дрекольем, а так как военный опыт здесь имелся у многих, толпа прекрасно понимала, что против нас им даже в чистом поле мало что светит, а уж на такой прекрасной позиции и подавно. Мы отчалили в предрассветных сумерках, поймав отлив. Гавань ярко освещали разгорающиеся корабли, забрать которые у нас не хватало команд, за спиной уже не пылал, а густо дымил уничтоженный город. Такое впечатление, что в Альлабе остались лишь два живых человека — стражники в караулке у ворот. Но состояние у них было таково, что они стада чертей перед глазами не заметят, не то что пожара за дверью. Воины были довольны, наяривая на веслах, горланили воинственные песни, смеялись, перешучивались. А чего им не радоваться? Повеселились на славу, к тому же без потерь, взяли добычу в виде доспехов и оружия, за которую каждый получит долю после пересчета на серебро. На суше я с этой традицией покончил, но в море сделал уступку, главным образом из-за матийцев. Краем глаза заметив неладное, обернулся, увидел, как младший стражник с деловым видом семенит по палубе, перетаскивая увесистую бухту каната. — Ты что здесь делаешь? — изумился я. — Мне горбатый разрешил остаться с вами. — Да что ты говоришь! И зачем же ты решил остаться?! — Так что мне в городе делать? Да его уж и нет, города. — А семья твоя? — Отца не знаю, мать уж два года как в могиле. Зарезали ее, когда дурной болезнью наградила не того, кого можно награждать. А сам я не пойми какой по счету ребенок, того и гляди подсунут неназываемым, выдав вместо своего. Кто защитит такого? Да никто… Давно бы ушел, но куда? Я не ленивый и не пьющий. На пьяниц насмотрелся — не хочу себе такой жизни. Что скажете, то и буду делать, без обмана и дури. Так можно с вами или запретите? — Не за борт же тебя бросать… Оставайся. Но смотри у меня: чтобы честно служил! — Благодарствую, и не сомневайтесь, не вороватый я. Еще одно прибавление, причем сомнительное. А… одним больше или меньше, какая теперь разница… Одних рабов взяли полторы сотни, а ведь не рассчитывали на такую прибавку. А сколько их сгинуло в городе, не успевших выбраться из огня?.. Ну его… Прочь подобные мысли из головы. Это война, а на войне не только солдаты гибнут. Я и так сделал гораздо больше, чем мечтал. До сих пор не верю, что у нас все получилось. Теперь бы еще ноги унести отсюда… ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ Адир Кадак не был коренным уроженцем победоносного юга. Родился он в далекой северной стране, столь незначительной и бедной, что ее не на всех картах можно было найти. Уважали соответственно: даже не снисходя до объявления войны, по ней туда-сюда постоянно шлялись отряды различной принадлежности, начисто подметая все, что плохо лежит, и охотно заменяя отцов семейств в вопросе производства потомства. Местная элита, если можно так назвать этот унылый провинциальный сброд, пыталась хотя бы себя защитить от этих сомнительных услуг, так что у каждого, даже самого завалящего дворянчика была своя дружина и хоть хлипкий, но замок. Не будучи благородным, Адир Кадак сумел подняться до должности управляющего одного из таких дворянчиков. Его господин в хозяйственные дела носа не совал, а совал его лишь туда, где пахло азартными играми, алкогольными возлияниями и легкодоступными женщинами. Неудивительно, что при таком образе жизни доходы не успевали покрывать расходов, образовывались долги, и когда ситуация стала уж вовсе безобразной, этот никчемный отпрыск древнего рода снюхался с эмиссарами южан, предоставив свой крошечный порт под временную базу для их грандиозного набега. В тот год темные взяли неслыханно великую живую добычу: их корабли уходили на юг, черпая низкими бортами воду. На одном из них нашлось местечко и для господина с небольшой свитой. Адир Кадак тоже ушел, прекрасно понимая, что ограбленные соседи не забудут предательства и обязательно покарают всех, кто имеет отношение к вероотступнику, стоит лишь демам скрыться за горизонтом. Господин и на новом месте не взялся за ум. Видимо, не за что было браться. Глупо жил и глупо умер, подставив горло под нож в одном из грязных притонов Альлабы. Адир Кадак успел покинуть его задолго до этого, найдя себе пусть и скромное, но многообещающее место, откуда открывался путь к здешним вершинам. С тех пор прошли годы. Адир Кадак постарел, но с высоты прожитых лет мог с гордостью сказать, что жизнь удалась. Может, он и не самые высокие вершины покорил, но стыдиться нечего. Куда там тому почти забытому дворянчику — слизняк даже мечтать о подобном не смел. Нынешняя должность Адир Кадака называлась старший этт Северного края Западной провинции, и он распоряжался всеми воинскими силами на этой огромной территории. Формально ему не подчинялась лишь береговая охрана и вольница Альлабы, но на деле не составляло никакого труда отдавать им приказы и добиваться выполнения. Если, конечно, не перегибать при этом палку. После того как на всех ключевых постах оказались верные люди, обязанности Адир Кадака стали настолько необременительными, что он даже скучал иногда по тем временам, когда, надрывая жилы, пробивал себе дорогу наверх, пугая соперников голодным блеском глаз. Все в прошлом: он постарел, обленился и не хочет большего, чем достиг. Дела, требующие его вмешательства, случались столь редко, что он даже позабыл, когда это было в последний раз. Что тогда произошло? Разбойники напали на виллу сына сенатора провинции? Или внезапная реформа легкой пехоты, когда пришлось срочно изменять систему обучения новобранцев в двух лагерях? Голова совсем слабой стала… Когда среди ночи его разбудила любимая наложница, Адир Кадак даже не сразу понял, что этой дуре от него потребовалось. Оказалось, ничего — ее послал за господином управляющий, зная, что тот вряд ли прогневается на неожиданное вторжение, обставленное таким образом. Уж очень был привязан к рабыне, баловал даже. Управляющий решился будить господина из-за целой делегации на пороге. Оказалось, еще вечером прибыл гонец с Железного Мыса, но Адир Кадак рано ушел почивать, и тому сказали ждать утра. Тот, взбеленившись, поднял полгорода, настаивая на срочности своего донесения, и в конце концов добился своего — дружными усилиями отдых этта был прерван. Почему? Что за срочность? Выслушав гонца, Адир Кадак не стал его наказывать за дерзость. Наоборот — наградил перстнем со своей руки. Ценная безделушка, но ему уже давно надоел этот вызывающе красный рубин. Уставшие старческие глаза хотели зеленого — давно пора подыскать хороший изумруд, коими славится западный архипелаг. Весть гонца и впрямь требовала срочных действий, причем совершить их мог лишь этт. Лишь в его власти поднять все войска края, разом бросив на противника. Что за противник? Откуда взялся? Можно ли верить донесению? Корабли атаковали Железный Мыс? Причем корабли, похожие на стандартные галеры от? Может, у доблестных пиратов окончательно мозги засохли и они перепутали свой берег с вражеским? Здесь уже даже дряхлые старцы не помнят, когда поблизости показывались паруса неприятеля. Мирный скучный край, приятный тем, кто хочет провести свои зрелые годы в покое. А может, восстание рабов? Этот Железный Мыс то еще местечко. Жаль, что там всем распоряжается береговая охрана, уж Адир Кадак экономить на гарнизоне не стал бы. Триста — четыреста хороших солдат в самый раз для защиты такого выгодного городка. Жалкая кучка никчемных ветеранов едва справляется с караульной службой, в случае малейших проблем толку от нее не будет. Этт начал выпытывать у гонца подробности, пытаясь понять, с чем именно столкнулся, — ведь лишь после этого можно будет подумать об ответных шагах. За этим занятием его застала весть о появлении второго гонца. Он прибыл из Альлабы, и вести его оказались куда тревожнее. Если верить словам, то город уничтожен неожиданным нападением с моря. Кто-то, пользуясь темнотой и беспечностью крошечного гарнизона береговой стражи, высадился в гавани, после чего прошелся по улицам, убивая всех встречных и поджигая каждый дом. Эти действия поддерживались интенсивным обстрелом со стороны порта — очевидно, его вели с палуб кораблей агрессора. Их метательные машины были дальнобойными, к тому же использовали не стрелы или камни, а снаряды с горючей жидкостью, которую даже водой не получалось потушить. Попытки отпора враг легко пресекал, пользуясь превосходством в силах и вооружении. Выслушав это, Адир Кадак почувствовал, как холодеет сердце. Это уже не перепутавшие бабушку с бутылкой пираты и не бунт жалких рабов. Неизвестная сила обрушилась на побережье, атаковав как минимум два города. А сколько еще поселений пострадали? Ведь во многих рыбацких деревнях нет ни единой лошади, чтобы послать гонца. Нищета поголовная, и никому до них нет дела. То, что и Альлаба, и Железный Мыс находятся в ведении береговой охраны, ничего не значит, — спросят в итоге с этта. Ведь всякому понятно, что у здешних морских охранников просто нет возможности противостоять массированному вторжению. Так что же делать?! Нет, он неправильно поставил вопрос. Что собирается делать неприятель? Его цели неизвестны, но можно предположить худшее. Что, если, закрепившись на скудном берегу между Железным Мысом и Альлабой, он ударит на юг, в богатое и податливое брюшко провинции? Где нет ни единого города, окруженного стеной или хотя бы валом, а гарнизонов не хватает и они малочисленны. Как назло, местность здесь ровная, и противник может выбирать любое направление, не придерживаясь дорог. Испокон веков повелось, что в прибрежной полосе запрещено сеять — закон ввели еще в эпоху набегов северян и до сих пор соблюдали. Редкие поселения у моря в те годы прятались за стенами, охранялись серьезными гарнизонами и военными эскадрами. Это потом расслабились, обленились, позабыли, что такое жить, каждый миг ожидая появления на горизонте вражеских парусов. Но хоть позабыли былое, незаселенный пояс так и сохранился. Однако стоит его миновать — и враг пойдет по землям, где на каждом шагу будут встречаться богатые деревни. И кров, и стол, а охраны никакой — никаких проблем со снабжением. Мечта захватчика, а не провинция. Про Железный Мыс и Альлабу придется забыть. Набег это или масштабное вторжение, не надо рисковать своими скудными силами ради сомнительных попыток их отбить. Придется собрать всех и любой ценой не пропустить врага на юг. Или хотя бы попытаться задержать, чтобы никто потом не смог обвинить этта в преступном бездействии.