Я выбрал второе, потому что заниматься первым в шаге от атакующей твари чревато крупными неприятностями. Тем более что, если падать добровольно, можно хоть как-то этот процесс контролировать. Вот и сейчас, пролетая под занесенными конечностями несуна, успел от души рубануть Штучкой, начисто снеся одну лапу и повредив вторую. Больше ничего сделать не получилось — гравитация слишком быстро увлекла меня к подножию вала. Там покалеченного копача обступили со всех сторон и лупили сильно, без затей — будто ковер выбивали. Я успел разглядеть обломок копья, засевший в основании головы, изрубленную ногу, подгибающуюся, отказывающуюся поддерживать массивное тело, и нелепый взмах лапы с лопатой. Ослепленная тварь упорно отказывалась умирать и, не видя противников, била куда попало. Нелепый взмах лапы достиг цели — лопата исполинской мухобойкой опустилась на мои ноги, вбивая их в глину древнего рва. Боль вспыхнула такая, что я подавился в крике, перед глазами померкло. Когда картинка проступила сквозь слезы, увидел, что копач наконец завалился и его агонизирующую тушу рубит Тук. Остальные пробегали мимо, куда-то вверх. Видимо, за несуном спешили. Попытался приподняться, но тут накатила новая вспышка боли, столь сильной, что потемнело в разы больше прежнего, а где-то в ногах что-то хрустнуло, и звук этот новой волной муки отозвался во всем теле. Я понял — для меня бой окончен. Это не ушиб и не царапина. Мне уже доводилось сталкиваться с переломами, не забыл еще. Проклятая роса… Глава 7 ПОСТЕЛЬНЫЙ РЕЖИМ — …И тут я, значит, осерчал всерьез. Гора эта ходячая прет на меня, воняет портянками, граблями своими размахивает резво, смотрит очень недобро. Я на руки поплевал, ну и давай разгоняться навстречу, а затем хлоп ему по одной корявой ноге, хлоп по второй. Ну он, значится, в животе напополам складывается от такого нехорошего приключения, и я, опять на руки поплевав, еще раз бью, прямиком в глаз. — Ты же в прошлый раз говорил, что в глаз ему копьем сэр страж попал! — Ну да. Говорил. И что? Я разве оказываюсь от слов своих? Было в глазу копье, не стану отрицать, и я прямиком рядом с ним ударил, место как раз для топора оставалось. Копье, конечно, вещь славная, но секира ему в помощь лишней не будет или вы по-другому считаете? — И правда, что копач вслепую сэру стражу ногу сломал? — И да и нет. Я уже когда шею рубанул, тот упал прямиком на сэра стража. Туша, я вам скажу, преогромная, как не раздавила — сам не знаю. — А матийцы говорят, что его только лапой придавило. — Ты кому веришь — им или мне?! Ха! Матийцы! Да они яблоко не станут жрать, прежде чем духами дорогими его не натрут! Спеси в них — хоть на базаре ведрами продавай, а двух слов связать по-простому не умеют! Говорю тебе, придавило ужас как страшно. Мы мясо это стащили — и видим: лежит сэр страж, а нога его в двух местах изогнута и глубоко в землю вдавлена. Что в землю вдавило, то, конечно, не страшно. А вот изогнутость все же лишняя — колено ведь у человека одно, а не два. — А нюхач? — Что нюхач? Сбежал он, как старших мы завалили. Я бы, конечно догнал, да латы помешали. Тяжело в железе бегать, да и громыхает так, что в Ортаре глухие слышат. Сидя возле распахнутого окна своей башни, я слушал, наверное, уже пятнадцатую версию боя с поганью в исполнении Тука. Занимался он этим на внутреннем дворе замка, и зрителей было хоть отбавляй. Удивительно, но, несмотря на то что многие уже не к одному варианту рассказа приобщились, замечаний касаемо несоответствий было мало. Жизнь местная размеренна и скучна, самое мелкое событие вроде ощенившейся борзой вызывает всеобщий интерес, а уж такое становится сенсацией. Очевидцев с подвешенным языком ценят и охотно прощают несуразности и преувеличения. Правую ногу я держал горизонтально, на подставленном табурете. Она уже почти не болела — только когда вниз по лестнице спускался. Левая практически не пострадала — просто ушиб. Помучился первые часы, а потом за пару дней мой непростой организм справился с повреждениями. Но кость не мясо, и потому старался лишний раз не двигаться — пусть спокойно до конца долечится. А то после знакомства с инквизиторами у меня уже был негативный опыт, знаю, что постельный режим в таких случаях нарушать нежелательно. На лестнице застучали шаги, затем затихли, и что-то неразборчивое проговорил Амед. Его и в упор слушая не всегда понимаешь, а уж издали, да еще за дверью, вообще плохо дело. Стук по ступеням возобновился — кто-то серьезно обутый продолжает подниматься. Раз хеск его пропустил, значит, посетитель из тех, кто имеет право заходить ко мне без доклада. Так и оказалось — дверь распахнулась, на пороге показался Саед: — Вечер добрый, сэр Дан. — И вам добрый вечер. — Как нога? — В полном порядке — готов хоть сейчас в бой. — Даже завидую вам, стражам: самая страшная рана нипочем. При моем образе жизни качество наиполезнейшее. — А вы многих стражей знали? — Лично только одного — вас. В последнее время орден стражей, как я понимаю, обезлюдел пуще прежнего. А уж он никогда многочисленностью не отличался. Поговаривают, что на юг ваши перебрались. — Может, и так… У меня с головой проблемы после ранения тяжелого, не все помню… — Слышал. Жаль. Люди в вашем ордене из тех, которых бы хотелось иметь побольше. В свое время ведь именно страж превратил Межгорье в цветущий край. Жаль, что в итоге все так получилось. Но не сомневаюсь, что вы вернете былое. Обидно. Я ведь не могу «в лоб» выспрашивать про стражей и про все, что с ними связано. Вот и с Саедом сперва дождался, когда он сам об этом речь заведет, и только потом, как бы между прочим, попытался выведать известное ему. К сожалению, известно ему не так много. Скажу больше: жена Грата — главная сплетница Межгорья — и то больше знает… — Саед, вы по делу или просто заглянули? Уж простите за прямоту. — Ничего страшного. Попадая к людям за пределами нашего острова, я и сам почти целиком перехожу на их язык. Привык, что здесь так лучше понимают, да и быстрее получается. Вообще-то я пришел с вопросом. Причем не с одним. — И?.. — Корабли готовы к плаванию. Осталось только загрузить припасы. Команды обучены, хотя многого от них не ждите. Пусть они и не крысы сухопутные, но настоящие команды похожи на семьи, и такими они становятся, пройдя через многие шторма, рифы с опасными течениями, схватки с врагами на суше и на море. Но до Железного Мыса они дойдут. Теперь вы должны назначить день отплытия. — Какие-то рекомендации по этому поводу есть? Я ведь такая же сухопутная крыса — много в ваших делах не понимаю. — Мне говорили, что на земли погани вы пришли с моря. — Да, но трудно назвать это полноценным плаванием: ведь вместо корабля у меня было бревно, а вместо команды вот этот субъект. — Я кивнул в сторону окна, где рассевшийся на подоконнике Зеленый с помощью чистки перьев пытался превратить себя в писаного красавца. — Вот как? Такого любопытного опыта даже у меня нет, так что не принижайте своих способностей. А касаемо выбора дня отплытия я бы рекомендовал не слишком с этим затягивать. Лето на море период спокойный, но ближе к середине случаются бури, иногда очень серьезные. Их трудно предугадывать заранее, но, если все пройдет гладко, выйдя завтра, мы имеем хорошие шансы успеть вернуться до опасной поры. — Честно говоря, ни разу не видел серьезных штормов на этом море. Мелкое оно. Даже удивлен тому, что случилось с вашим кораблем. — Не скажите. Глубины есть, да еще какие! К тому же на мели в шторм даже опаснее. Уж очень много камней под брюхо норовит ужалить. — Завтра никак не получится. Припасы не готовы. В коптильнях еще мясо висит и рыба отборная, мясо свежее надо засолить, сухарей еще не насушили. — Я знаю. Но через два дня все будет готово. — Вот как? Тогда давайте ориентироваться на утро третьего. — Будет лучше выйти из озера в ночь. Река широкая, без сюрпризов, пока доберемся до устья, начнется отлив, поможет отойти от берега. — Во всем, что касается морских дел, я вам доверяю, так что давайте перенесем отплытие на вечер. За дверью послышался какой-то шум, потом ругань нескольких голосов, звонкий звук отборной затрещины. На пороге показался возбужденно выглядевший Тук и скороговоркой произнес: — Народ пришел из форта, который у Горловины. Поймали душегуба, посланного вас убить. — Что за народ? Что за душегуб? — Эй! Поди сюда и сам расскажи! По лестнице поднялся один из латников Дирбза и без предисловий доложил: — Пришел утром снизу, встал под стеной и начал орать, что послан к нам Хорьком, чтобы вас, значится, убить. Кинжал показал, говорил, что лезвие ядом пропитано. Мы на крысе проверили — не врет. — Стоп! Я что-то не понял. Ты говоришь, что человек, посланный меня убить, сам об этом начал кричать, едва подойдя к воротам? — Ну да. Так все и было. Наверное, за полных дураков нас принял. Неужто решил, что пропустим его, боков не намяв для начала? — Надеюсь, вы его не убили? — Что вы! Как можно! Ваш приказ помним и зря не губим. Притащили живьем и почти невредимым. Сказать плотникам, чтобы виселицу ставили, или что-нибудь позатейливее надумаете? — У меня есть парочка интересных идей, — оживился Саед. Господи… Какие странные люди меня окружают. Жестокие, но неиспорченные. И напрочь отказывающиеся думать. Если человек сам, громогласно, перед лицом моих воинов заявил, что является подосланным убийцей, то здесь три варианта: или он идеальный идиот, или убивать меня не собирался, или рассчитывает, что я его приму с распростертыми объятиями, после чего, выбрав момент, нанесет удар. Последний вариант маловероятен — столь изощренными интригами местные не балуются. Тот же Хорек действовал куда проще. С первым случаем все понятно, а вот со вторым надо разбираться. А они сразу о виселицах и китайских казнях… Мой старый друг-инквизитор уже не первый раз сюда народ посылает. Первыми были хески, по весне под скалой в Горловине нашли тела двух разбившихся — пытались по отвесной круче миновать стену, которой я перегородил путь. Честному человеку так рисковать ни к чему, а наличие мощного арбалета, специальных болтов и склянки яда говорило о многом. Теперь вот третья попытка. — С виселицей и прочим повременим. Приведите сюда этого человека — хочу на него сам взглянуть. Долго ждать не пришлось, так как схваченного держали у дверей в башню, и не просто держали, а, похоже, лупили. Когда «киллера» привели, оказалось, что нос у него свежерасквашенный и вообще вид такой, будто избивали буквально только что, а не, допустим, час назад. Или морда не понравилась, или, что вернее, подданные на чужой шкуре демонстрируют, что обожают своего сюзерена. Пленник оказался низкорослым, болезненно худым, лицом походил на облезлого крысеныша, одно плечо заметно выше другого, волосы редкие, кучерявые, будто у негра, только не черные, а рыжие, глаза мелкие и бегающие. Одет небогато, но и не как нищий, а больше всего во внешности бросался громадный нос крючком. Саед тоже отметил эту деталь: — Боже, да у вашей птицы клюв гораздо меньше, чем у него нос! Этого висельника можно вместо плуга использовать.