– Да. Хреновые новости. Бренди будешь? По чуть-чуть. Только не говори ничего Асе и Марии. Да, еще одна проблема: Вика уезжать не собирается, дескать, только с полком. Кажется, она в тебя влюблена. – Забирайте, упаковывайте и увозите. Я – младший лейтенант, и обеспечить ее эвакуацию не в состоянии. Вы меня поняли? – Да. Будь здрав! А так все хорошо начиналось! – Что? – Вошли части РККА, и мы вернулись домой. – Да, теперь за этот «дом» предстоит драка. – Да я-то готов, девчонок и детей нужно вывезти. И повоюем. – Он упрямо мотнул головой. Мы допили бренди и ракию и перешли обратно в «женскую половину дома». У болгар, хоть они и считают себя южными славянами, все домашние привычки – турецкие. В доме есть мужская и женская половины, но я был гостем женской, хоть и приглашали меня вовсе не они. Но – куда деваться? «Прокурор», видимо, только год в Союзе, и еще не все «прибамбасы» выучил. Посмеялись, поиграли в лото, затем мы с Викой ушли в кино и остались на танцы. В одиннадцать двадцать она сказала, что ей пора в полк, и не нужно ее провожать. – Теперь ты знаешь, что у меня есть единственный мой мужчина. Это – ты. Мы, болгарки, жены и подруги – верные, и уж если влюбляемся, то это навсегда. Я так рада, что у тебя сегодня был выходной! Никогда бы не решилась тебе все это сказать, если бы ты не побывал у нас дома. Ты всем понравился. Вернувшись в полк, в первую очередь навестил Спиридонова. – Доброй ночи, тащ лейтенант. – Что, не спится? – Да, вопрос возник. Вы местного прокурора знаете? – Ну, знаю, конечно. – И?.. – Что «и»? – Что за человек? – А ты откуда его знаешь? – Да так, пригласили пообедать. – Виктория, небось? – Ну да. – Я вижу, что «виктории» у тебя не только в воздухе! Не беспокойся, наш человек. На таких должностях, да после восемнадцати лет оккупации, люди со стороны не работают. Что хотел? – Интересовался положением на фронте. – Сейчас этот вопрос всех интересует. Первого начнется эвакуация населения. Сам понимаешь, от нас до границы всего тридцать километров. До Георгиевского гирла требовалось забирать, тогда бы и проблем было меньше. У тебя всё? – Всё. – Спать иди, утро вечера мудренее. Я воспользовался его советом. А сразу после обеда в полк прибыл сам прокурор, и меня сняли с дежурства по 2-й готовности, потому как Вика устроила небольшой скандальчик. Не хотела уезжать, но пришлось. В самом Болграде вокзала нет, ближайшая станция – Траянов Вал. Маршрут прокурор выбрал неверный, надо было ехать в Арциз и там садиться. Вика вернулась через три дня и сразу подала рапорт с просьбой считать ее военнослужащей и направить в первую эскадрилью вооруженцем. Они попали под налет у Бессарабки. Два «мессера-110» обстреляли поезд с беженцами. Была кровавая каша. Куча жертв. Ранен один из племянников. В общем, избавиться от нее не удалось. Теперь она числится в третьем звене на моем самолете. Но отношения – полностью официальные. Я настаивал на немедленном ее отъезде, договорились до того, что поссорились. Но я не слишком жалею об этом. Глава 9. Немцы переходят Прут Тридцатого и первого мы с Хохловым трижды слетали на разведку вдоль Прута. Определили три места «будущих» переправ. Одно из них находится буквально в сорока километрах от нашего аэродрома у села Кышлица-Прут. Второе – выше по течению у городка Чиоару. И третье в районе Унген. Зениток немцы подтянули туда – море! Но напротив нас немецких частей не наблюдается. За это время успели заменить консоли крыльев на 22 машинах, сделав их ракетными. Так что не зря бодался с командованием. Но тем не менее штурмовики из нас весьма условные. К окончанию третьего вылета в полку опять собрался «консилиум» из генералов: одного пехотного и трех авиационных. Но меня к ним не позвали, а вдруг еще что-нибудь ляпну. Отчитывался о полетах Хохлов. Он такого отторжения у начальства не вызывал. В общем, они решили продавить противника массой, задействовав все имеющиеся самолеты двух полков: нашего и 168-го. Больше у Галунова под рукой ничего не было. Применить «пешки» пятого полка у Рени он не решился. Надо отметить, что те бы, скорее всего, промазали. Самой переправы еще нет, только скопления войск. Под самый вечер зафыркали двигатели машин. Рудаков еще на построении разложил все по полочкам и более-менее правильно. Мы работали первыми, затем 168-й повторит налет. Я пошел на «ишачке», но в качестве старшего летчика у меня не Немирович, а Хохлов, до этого летавший на «ишаке» в первом звене. Нам насовали в самолеты кучу сигнальных ракет и две ракетницы каждому, на случай отказа. Наше дело – целеуказание и нижнее прикрытие. На машинах звена ракетных орудий нет, хотя консоли у нас фанерные. Но получилось так, что вместо налета на саму переправу полк занимался разгромом двух походных колонн румынской армии, следовавших из Галаца к Кышлице. Рассеял их, гонял румынскую кавалерию по полям, нашлись «ухари» среди летчиков, кто не стал тратить боеприпасы, а рубил конников винтом. Мы же, четверкой, провели воздушный бой с «ирками», заявившимися со стороны Текуче в конце боя. Они надеялись на то, что мы потратим все боеприпасы на пехоту. В результате боя два самолета противника были сбиты и еще два ушли, дымя, в сторону своего аэродрома. Еще двое от боя уклонились. Утром, около четырех часов, Каракурт попытались проштурмовать «мессершмитты-110», под прикрытием четверки «109-х», но они были обнаружены заранее, их вели от самого Браилова. У земли по скорости «110-е» проигрывали «ишакам», особенно по скорости крена. Конечно, носовая батарея у него очень внушительная, если попадет, то мало не покажется. А с четверкой «109-х» схватилось два звена нашей эскадрильи, вынудив их бросить прикрытие «больших» и уйти на высоту, чего мы с Хохловым очень ждали. Однако мне пришлось садиться у Импуцита. Сбитый фриц был тринадцатым по личному счету и сыграл свою гнусную роль, тут же рассчитавшись со мной: я бил его вдогон, на пикировании, он пытался уйти от меня с пикированием, ну а я, по запарке, превысил сразу два запрета. На левом вираже, после атаки, у меня вал перестал передавать вращение на винт. Редуктору пришел конец. Связь была, сообщил в полк, что пошел на вынужденную, забирайте с другого берега озера. Сел прямо на дорогу, так что мимо не проедут. Благодаря этому был в полку уже через час. Вскрыли движок, а ему – кранты настали: стружка в масле. И еще одна «закавыка»: он на балансе полка не числится. Так что прямо из ПАРМа пришлось звонить комдиву, так как следующий вылет должен быть на разведку вдоль Прута по его приказу. Позвонил, выслушал все, что он обо мне думает. – Вот что! Снимайте консоли, цепляйте к машине и быстренько сюда, в Аккерман. Плоскости не забудь. – Да я-то здесь при чем? – При том! Сам раскрутил, сам и трахайся с ним, – употребил он немного другое слово, но смысл тот же. – Вылетишь отсюда. Исполняйте! Делать нечего, пришлось трястись в грузовичке 180 километров по проселкам и брусчатому шоссе. Зато в местном ПАРМе меня обрадовали по полной! Теперь у меня на капоте появились надписи: «Редукция 0732», а ниже – «АВ-5Л-123». Изменилось и вооружение: теперь у меня два БС и один ШКАС, причем один из БС имел 700 выстрелов, второй – 500. Крыльевые БК остались на месте. Здесь в Аккермане, перед самой войной, проходили климатические испытания одной из версий самолета МиГ-3-АМ37, с новым редуктором и винтом. Испытания были прекращены из-за начавшейся войны, а запасной двигатель остался в ПАРМе. Новый АМ имел высотность 14 100, но в талмуде, найденном в упаковке двигателя, запрещалось летать выше 13 700. Там же было написано, что сняты ограничения по скорости пикирования, и указывались режимы винта для длительного пикирования с повышенной скоростью. То есть этой болячкой занимались, и было найдено решение, вот только в массовой серии это новшество еще не выпускалось. Коротко облетав машину, через 20 часов от времени вынужденной посадки, сделал два круга над Каракуртом, дожидаясь, пока Хохлов наберет высоту. Он пристроился сзади, и мы пошли к Пруту, смотреть: что изменилось к 04:30 2 июля 1941 года. А изменений было предостаточно! Не две, а 12 переправ мы насчитали, начиная от Чиоару. Там никто никаких ударов по немцам не наносил. И как бы так и надо. Зачем сбивать противника с плацдармов? Находившаяся там 18-я и отдельные части 9-й армии были вытянуты тонкой линией вдоль границы. Так, например, 176-я дивизия обороняла фронт протяженностью 136 километров по фронту, а там же – река, извилистая, которая вдвое увеличивала эту цифру. Немцы форсировали Прут и наступают на Винницу и Бельцы. Очаги нашего сопротивления видны только в полосе 95-й стрелковой дивизии. У немцев в первой линии было множество танков Т-2, имевших шнорхель для форсирования водоемов до трех метров глубиной. Именно эти «картонные» танки решили исход приграничного сражения. Участок, находившийся в районе действия нашего полка: от гирла Дуная до Чиоару, остался неприступен для противника. На возврате нас попытались перехватить у Леушенов. Немцы набрали высоту в стороне и вывалились из высокого «столбового» облака. Их – четверо, нас двое. Так что атаковали они нас смело, напористо. И полезли в лоб, нет, чтобы схитрить. К тому времени мы уже снизились и шли на границе высотности, чтобы можно было маску снять. Уже отработанным приемом встречаем их ведущего из десяти точек, что оказало просто магическое действие на «присутствующих при показе». На подиуме осталось две наших и три немецкие машины. Косая левая полупетля с боевым разворотом выводит нас выше-сзади немецкой пары, но они борзые и не битые, решают разыграть свою скороподъемность и пытаются оторваться от нас и забраться повыше. Но МиГ на пикировании набирает скорость быстрее пытающегося подняться «мессера». Пять трасс втыкаются в ведомого. Разменяли «чертову дюжину». Но «лишние» 50 сил вытащили меня далеко вперед от Хохлова. – Дима! Держи ведущего! Я вниз! – Опять раскрутишься! – предупреждает он, доворачивая и догоняя немца. А я, с переворотом, левым нисходящим виражом, ухожу вниз и выхожу в лоб немцу, ведомому первой пары. В ШКАСе уже нет патронов, они вылетают мгновенно, но полно бээсок, так что очередь пошла плотная, смачная, как плевок верблюда. Есть! Пятнадцатый! И рву машину вверх, чтобы видеть, что делает Хохлов. Тот «разбирает» на запчасти «фы-2», которому не слишком повезло сегодня. А в машине надрывается радио, называя какой-то странный позывной, приказывая отходить. – Да пошел ты на …! Заткнись, дурак! Нет больше противника, был и кончился. Бой только закончился, по спине текут струйки пота, одежда на нас высотная, для таких «крючков» не сильно предназначенная. – Все, домой, ныряем. – Я дал команду войти в облако и скрыться от наблюдения, иначе еще кого-нибудь наведут. Там потряхивает, по фонарю бегут просто реки. Еще снизились и выскочили из него. Вокруг чисто, под нами пехота, зарывающаяся в землю, развернутая на север. Нет чтобы несколькими днями раньше подготовить позиции. – Двадцать первый, Бересте! – На приеме! – «Береста» – радиопозывной штаба 9-й армии. – Вам следовать в 39-й, садиться на промежуточную там. – Понял, в три девять. Отчество первого, вопрос. – Тимоха. – Кто встретит? – Он и встретит. – Только этого и не хватало для полного счастья. 39-й на сегодня та самая площадка в Вишневке, откуда все это началось. Может быть, там все и закончится? Спустились, три глубоких виража гасят скорость. Чуть протрясло на плохо скошенной траве. Не глуша двигатель, смотрю, кто, что и откуда, руля не к капонирам, а ближе к кухне. Ага! Степан Тимофеевич собственной персоной! Вспрыгивает на крыло, через шум двигателя передаю приказ. – Да нет здесь никого. И фотографов тоже нет. – Но появившийся ГАЗ-61 выдает присутствие большого начальства. Направляются прямо сюда. – Глуши! – показывает руками капитан. А мне этого делать ну совсем не хочется. Показываю, чтобы снимал кассеты, и сую ему ключ от бортового люка. Тот передал его красноармейцу, они вынули вдвоем кассеты у меня и у Димы. Ключи вернули, и мы развернулись для старта. Очень вовремя развернулись! Поперек поля промелькнули «мессеры», еще раз довернувшись, мы уходим на взлет вслед за ними. Успеваем убрать шасси и немного набрать скорость. «Кино» не кончилось! Свет в зале не погасили. Скольжу вправо-влево, отбрехиваюсь короткими злыми очередями только из синхронных пулеметов. В крыльевых патронов почти нет. Хохлов тоже экономит патроны. Технически у него выстрелов больше, чем у меня, но два ШКАСа жуют их с бешеной скоростью. А БС у него один – 300 выстрелов. БК – у них всего по 150. Ему повезло больше, одна из очередей попала в радиатор ведущего немца, тот запарил и вышел из боя. Немцев осталось двое, но легче от этого не стало. У Димы ударил всего один пулемет в следующий раз. Двести выстрелов осталось. Тут повезло мне: немец ошибся и не понял моего маневра, проскочил вперед, и я влепил ему из всех четырех стволов, после двухпатронной пристрелочной. И он «пошел по радуге». Центральный фюзеляжный я ему повредил. Уклоняюсь от ведомого, но тоже провожаю его двумя короткими очередями. – Пять-пять! – слышу по радио, Дима говорит о том, что небоеспособен. Но ведущий немец отвернул и уводит второго за собой. – Держись ближе, у меня еще есть. Следи за хвостом. Уходим. Идем на бреющем, раскрыв фонари и основательно посматривая назад. Не дай бог перехватят. Опять «Береста», черт, что надо? – Две единицы сели на промежуток. Сбитие подтверждаем. – Понял. Ноль-ноль. – Молчи, говнюк, а то перехватят. Под нами Булгарийка, в воздухе наше дежурное звено. Через 92 секунды кручу подряд четыре восходящих «бочки» и даю четыре коротких. Мы – дома! А там – подарок от прокурора и замполита. На земле первым подошел Дима. Ткнулся мне в шлемофон своим. – Не понял, откуда у тебя столько патронов? Я уже думал, что добираться пехом придется. – Теперь у меня только один ШКАС, и четыре БС и БК. Два БС имеют 1200 выстрелов, а ШКАС – 250, только для пристрелки. И двигатель более высотный, 14 100, но почему-то запрещено ходить выше 13 700. АМ-37. – Вовремя как-то ты поломал редуктор. И я такую же хочу! – мне досталось кулаком по плечу, и мы пошли снять с себя высотное обмундирование. Солнце уже высоко, и пар от нас просто валил. Затем пошли докладываться, там получил по заднице за то, что облаял командира 20-й САД, это он нам «помочь» пытался. – Мог бы и своих подогнать, а не отдавать бессмысленных приказаний. – Ты с ним аккуратнее, он мужик говнистый и мстительный. Герой Союза с тридцать восьмого. – Ну, нам такое не светит, судя по всему. Прорыв огромный на их участке, откатываются, даже не сопротивляясь. 95-я еще держит вторую линию, но это ненадолго, ее обходят. Материалы передали лично командарму. – Да, он звонил, приказал объявить тебе выговор за неотдание чести и отсутствие доклада. – Передайте ему большое спасибо! Вас не затруднит, Борис Афанасьевич? Мы оттуда еле ушли, пришлось бой с четверкой «109-х» принимать на малой высоте, почти у земли. А могли вернуться на двадцать минут раньше и без боя. – Я в курсе, слышал. Заявку оформи на ту пару, на которую подтверждение получили. А на четырех предыдущих подтверждения нет. И, скорее всего, теперь уже и не будет. А все язык твой длинный. Ступайте, отдыхайте, – сказал командир полка.