Пролог Необычно красивый августовский вечер балует своим дождливым пейзажем моё отзывчивое к прекрасному сердце. Я сижу на полу у большого окна, скрестив ноги на толстой тёплой овчине, подаренной бойфрендом, без пяти минут мужем, сегодня же утром. — Чтобы тебе теплее мечталось! — вручая подарок, прошептал мне на ухо мой заботливый Антон. Но мне больше не мечтается: все изменилось! Час назад дверца, ведущая в мой мир абсолютного счастья, захлопнулась раз и навсегда. И случилось это по вине события, которое большинство любимых и любящих женщин непременно назовут самым важным, трепетным и счастливым моментом своей жизни. Что ж, я смело могу применить к случившемуся те же эпитеты, но истина остаётся истиной: одно счастье навсегда уничтожило другое счастье. Передо мной на белоснежной пушистой шерсти лежит только один маленький предмет, и как же цинична судьба, вкладывая в него смысл, разворачивающий жизнь женщины на 180 градусов: две полоски. Всё прекрасно в моей жизни: у меня просторная квартира в престижном районе самого претенциозного в мире города, месяц назад мой бойфренд вручил мне кольцо, вопящее своими каратами о его безмерной любви ко мне, и, если учесть, сколько раз он заводил речь о потомстве, моя маленькая новость сведёт его с ума, а меня превратит в богоподобное существо. Сколько девушек и женщин в Нью-Йорке, не раздумывая, поменялись бы со мной местами? А в мире? Разве можно желать большего обычной земной женщине? Можно. Ребёнок, чья жизнь ежесекундно растёт во мне, зачат нелюбимым мужчиной. Не тем, от взгляда которого я цепенею. Не тем, чью фигуру всегда неосознанно ищу в толпе. Не тем, кого вижу в своих снах, но ещё чаще в собственных мечтах. Не тем, каждый звук имени которого заставляет мое сердце петь, а душу горько плакать. Не тем, чьё дитя под моим сердцем, подарило бы мне абсолют моего счастья. Я люблю безмерно, я люблю безгранично, я люблю без ответа… ЧАСТЬ 1 Глава 1. Встреча One Republic — What You Wanted (from "The Fault In Our Stars") Surface Opus Orange Agnes Obel — The Curse Я никогда не забуду тот день… День, разделивший мою жизнь на «до» и «после», обнаживший мою душу, ставший Рубиконом, перейдя который, уже нельзя вернуться назад. День, когда я впервые увидела ЕГО. Рождество — самая благодатная и радостная пора в году, особенно когда тебе шестнадцать лет. Мы живём в огромном доме и поэтому подготовку к праздникам начинаем обычно ещё в ноябре. Новогодние ёлки, разноцветные гирлянды, стеклянные шары, фонарики, свечи, огромные олени из белой плетёной лозы, ну и, конечно же, килограммы искусственного снега, потому что живём мы в Сиэтле и самого обычного зимнего атрибута, как правило, практически не видим. Это Рождество будет особенным, совершенно непохожим на все предыдущие, а все потому, что всего два месяца назад, в сентябре, в нашей семье случилось очередное непредвиденное и выходящие за все возможные рамки разумности событие — у нас появился новый член семьи! Нет, мама вовсе не подарила нам маленький комочек счастья, с которым мы могли бы упоительно возиться, катать в колясочке, тискать и спорить друг с другом за право обладания его вниманием, к сожалению, нет — новоявленному брату восемнадцать! Честно говоря, наша семья и так немаленькая — нас четверо у родителей. Теперь будет пятеро… Это был самый обычный четверг самого обычного сентября, и ничто не предвещало потрясений. Школьные занятия были окончены, и Стэнтон, наш водитель, уже успел доставить нас с сестрами домой. Я спокойно пила свой обжигающе-горячий зелёный чай и выслушивала очередные жалобы Аннабель на невыносимую школьную жизнь, пока Лурдес, переписываясь с тремя мальчишками, собирала в Амазоне корзину своих заказов и болтала по телефону с подружкой. И вот, в тот ранний сентябрьский вечер, заливший море, наш стеклянный дом и его террасы своим мягким золотым светом, традиционную тишину нарушил необычно звонкий голос матери: — Девочки, у нас гость! Мы все трое подпрыгнули и кинулись в фойе встречать родителей и того самого гостя, а я — скорее обниматься с отцом, что давно уже стало частью моего обязательного ритуала. Из десяти ежедневных объятий девять раз меня обнимет Алекс и только один мама, если, конечно, не забудет. Нет, моя мать вовсе не злюка, она очень добрая и любящая, но обычно она словно плавает в мечтах, слушает музыку или решает свои математические задачки с уравнениями, погрузившись полностью в себя. И только если с нами случается нечто нехорошее, она словно просыпается из своего летаргического сна и тут же кидается на амбразуру, чтобы защитить нас, спасти и решить все наши вопросы, проблемы, причём самым коротким путём и оптимальным способом. А Алекс всегда рядом. Алекс — это внимание, участие, ласка, постоянная и вездесущая забота. Формально Алекс — мой отчим, но я предпочитаю называть и считать его отцом. Он — мой друг, опора и поддержка, самый умный и надёжный человек на Земле. Ну, после мамы, конечно. Он входит первым, и я кидаюсь в его объятия, просто потому что приучена к ним, и потому, что мне не хватает его больших рук, которые внушают уверенность, надёжность, защищенность. Мне нравится, как он пахнет… Домом и добром! Я прижимаюсь к нему, чувствую его тепло и замечаю на чёрных волосах маленькие прозрачные капельки нашего извечного дождя, и на душе тут же делается так тепло и радостно, празднично! Алекс обнимает меня, как всегда крепко, стискивает своими сильными руками, целует в макушку, затем нежно в лоб, и тихо, так, что слышно только нам двоим, приветствует: — Привет, Соняш! Как ты сегодня? — Отлично! — отвечаю. — Соня! Соня! — мама настойчиво пытается привлечь моё внимание, и в её голосе я улавливаю нетерпение напополам с раздражением. — Соня, оторвись от Алекса, у нас гость! Девочки, познакомьтесь, это Эштон! Моё внимание переключается на молодого человека, стоящего рядом с матерью и не сводящего с неё глаз. Я смотрю и не верю сама себе… Шок, это не то слово, которое способно описать моё состояние от увиденного! Эштон — молодой высокий парень с острым пронзительным взглядом и жёстко поджатыми губами, кого-то очень сильно напоминал! — Эштон — мой новый студент! — торжественно сообщает мама, но всем ясно, что Эштон здесь вовсе не потому, что посещает её лекции, а потому, что у него практически одно на двоих лицо с отцом. Это как если бы Алекса запихнули в ксерокс, сделали копию, затем эту копию обработали в программе омоложения, убавив лет, эдак, двадцать, и выдали бы обратно! У меня в буквальном смысле отвисает челюсть… А Лурдес со всей своей детской непосредственностью громко восклицает: — Они же совершенно одинаковые! — Лурдес! Твои манеры, дочь! — тут же одергивает её мама. Эштон обводит одним быстрым взглядом дом и вновь фиксирует его на моей матери. Поведение гостя, манера держать себя, оценивающе смотреть, коротко и односложно отвечать явно транслируют вызов. Не ясно только, кому именно он адресован: нам всем вместе взятым или кому-то персонально? — София! — представляюсь я, протянув руку. И это был тот миг, когда один только взгляд оказался способен напрочь лишить меня всякого дара речи и возможности соображать. Этот взгляд пригвоздил моё энергетическое тело к стенке, распял, просканировал и так же внезапно бросил, как и наткнулся до этого. В какой-то миг я поняла, что не могу сделать вдох — просто не знаю как! — Эштон, — уверенно, неспешно, совершенно безэмоционально произносит гость, обдав меня запахом фруктовой жвачки, и уже глядя совершенно в другую сторону — снова на мою мать. Я всё ещё держу протянутой руку, ожидая рукопожатия, потому что у нас так принято, но Эштон словно не замечает её и продолжает следить за суетой моей излишне заботливой матери. Я ищу взглядом ответы на все вопросы, бесконечным потоком возникающие в моей голове, в глазах Алекса, но, к своему удивлению, вместо привычной уверенности и поддержки обнаруживаю в них растерянность и негодование. Отец явно зол и совершенно точно не рад гостю. Чего не скажешь о матери: она словно проглотила галлон радости! — Девочки! Давайте скорее на кухню, быстренько сообразим ужин! Вообще-то мы могли бы и не готовить, для этого у нас есть Эстела. Эстела — что-то вроде домработницы, но только возведённой в максимально возможный ранг — наш дом и наша семья без Эстелы, кажется, никогда и не существовали. Эстела готовит лучше, чем мама, это правда, но Алекс имеет прямо противоположное мнение — он обожает мамину еду, а мама любит ему угождать, поэтому мы чистим картошку. Сестры хихикают и шепчут мне на ухо свои совсем недетские шуточки в адрес Эштона: даже им ясно, что мамин новый студент — совершенно очевидно, сын Алекса и наш сводный брат. Я не знаю, как много в сердечных вопросах решают детали, но, наверное, немало. В тот, самый первый наш вечер, Эштон оказался за столом напротив меня, и даже если бы мне не хотелось так жадно разглядывать каждую деталь в его облике, я бы всё равно, так или иначе, упиралась глазами в напряжённое до предела лицо. Он чувствовал себя некомфортно и, казалось, всей душой стремился уйти. 18 лет — это такой возраст, когда мальчишка давно уже вырос, но и мужчиной ещё не стал. Эштон высокий, плечистый, но выглядит так, словно рос в высоту слишком быстро, чтобы накопить достаточно веса. У него немного заострённые черты лица, обычная мальчишеская стрижка, короткая, но с довольно длинной чёлкой, которая лишь намекает на то, что его каштановые волосы вьются. Самое главное на этом лице — глаза. Они карие и всегда как будто чуть сощуренные — точно как у Алекса, но намного темнее, и взгляд у них холодный, острый и даже дикий. Его глаза завораживают: хочется, чтоб они смотрели только на тебя и так долго, как только возможно, но, в то же время страшно, каждого даже самого маленького взгляда боишься и ждёшь одновременно. Иногда мы сталкиваемся взглядами, и он отводит свой первым, но не сразу. А я хочу, чтобы не сбегал, хочу, чтобы говорил со мной, открыл свою душу, а там, в той душе, даже мне, шестнадцатилетней глупой девчонке ясно, на каком-то подсознательном уровне известно, живёт огромный, неповторимый мир, не рай, но и не ад, а некое чудесное в своём притяжении место, и я хочу поселиться в нём… Сейчас, сегодня, в эту секунду, в это мгновение знаю точно, что хочу стать его частью. Я ни с кем не встречаюсь и никогда даже не пробовала. Мало того, даже не целовалась. Отец вложил в мою голову немало идей, но самая важная из них состоит в том, что никогда не стоит размениваться, соглашаясь на меньшее, малое, неинтересное, если при этом лишаешь себя возможности получить большее. Но я не хочу большего, я хочу Абсолют! Зачем бегать на свидания с мальчишками, которые по большей части ни на что и не способны, кроме как слюняво шевелить губами, пихая тебе в рот свой отнюдь не стерильный язык, ну и заливать как круто вчера прошла игра по баскетболу/волейболу/футболу/гандболу?