— Почему я не видела, что ты изменился, Николас? Почему не заметила? — Я настолько сейчас обескуражена его словами, что ноги меня не держат, и я сажусь на стул. — Ты видела, крошка, — улыбается он. — Именно ты со мной это сделала. Даже не так. Ты помогла мне понять, что я, действительно, заслуживаю счастья и нормальной жизни, относительно нормальной. А ты это всё для меня. Алгоритм был довольно прост, но, как и любая с виду лёгкая головоломка, оказалась сложна в исполнении. Я поражаюсь этому мужчине. Это же надо. Самое удивительное, что люди, и правда, не меняются. Они просто становятся самими собой. Их жизнь выправляется, если они понимают, что не позволяло им двигаться дальше. И Николас это понял без меня. Вероятно, время всё же помогает людям расставить приоритеты. — Ты шокирована? — Киваю и издаю нервный смешок. — Я тоже был в шоке, когда до меня дошла эта истина. — Ты давно её понял? — Интересуюсь я. — Нет, не так давно. Пару дней назад, а сегодня она подтвердилась. Мне понравилось то, что было между нами. И мне не нужно тебя бить, чтобы получить удовольствие, крошка. — И ты хотел уйти, — напоминаю ему. — Конечно. Видеть тебя, такую разбитую мной и тем, что я делал; наблюдать за тем, как ты прячешь чёртовы кексы, боясь моей оценки; знать, как ты себя чувствовала, когда я прикасался к тебе, и дрожала от страха, ужасно. Лучшее, что я мог для тебя сделать — уйти, не причиняя тебе боли. Твоя боль для меня невыносима. Ещё одна причина, почему мне до сих пор следует уйти — то, что случилось здесь в последнюю ночь, — сейчас меня пугает его настрой. Николас серьёзен, ведь это правда. Его семья безумна и неизвестно что ещё может сотворить с нами обоими. — А где сейчас она, Люси? — Тихо спрашиваю я. — Находится под арестом в собственном доме. У неё на ноге датчик, который сообщает обо всех её передвижениях. От неё ушёл муж, он бросил её… — И ты, конечно, побежал решать её проблемы, — фыркаю я. — Нет, — такой простой ответ Николаса озадачивает меня. — Нет? — Нет. Я даже не видел её. Последний раз я говорил с Арнольдом и Люси в больнице, куда её привезли той ночью. Я разорвал все отношения со своей семьёй. — О, Господи. Ты сказал им, что… то есть это… из-за меня? Ник, я не хочу быть виновной в этом. Ведь именно это тебя так удручало. Это всё я. Из-за меня, — Николас поднимается со своего места и быстро подходит ко мне. — Нет. Ты ошибаешься, Мишель. И если я услышу подобное ещё раз, то применю к тебе силу. Я со зла это сказал. Я извиняюсь за это. Не ты виновата в том, что я их развратил. Это моя ошибка. Однажды ты говорила мне, что я настолько развязал себе руки, что позволяю слишком многое, и это правда. Но не только с собой я это сделал. С ними тоже. Я их полностью обеспечивал. Теперь уже нет. Их не будет больше в моей жизни. И я предостерёг каждого, что если они попытаются испортить твою или же мою жизнь, то все деньги отдам на то, чтобы их уничтожить. Сегодня ты плакала, Мишель, — он указывает за свою спину, напоминая о том, что было здесь ранее. — Ты плакала, тебе было больно, ты прощалась со мной, пожелав мне быть счастливым, потому что я этого заслуживаю. А знаешь, что я услышал от них? Чтобы я сдох в нищете и как можно быстрее, ведь именно ты используешь и обанкротишь меня. И лучше мне было умереть тогда, в детстве, чем сейчас поворачиваться к ним спиной и лишать всего. Вот этого я раньше не видел. Не хотел замечать. Не хотел сравнивать, потому что было больно. Но я пережил эту боль и увидел, что только ты меня и любишь. Меня, вот такого гада, который издевался над тобой. Ты любила меня и тогда, когда я причинял тебе боль. И тогда, когда ты улыбалась. Ты каждую минуту любила меня. Порой нужно уйти, чтобы услышать, что тебе скажут вслед. Я сказал тебе отвратительные вещи, потому что так меня научили поступать с людьми, которые меня любят. Именно так. И возносить тех, кому я безразличен. Но с меня хватит. Я прозрел. Я многое понял, Мишель. Очень многое. Я буду защищать тебя. Всегда защищать, ведь впереди нас может ожидать новый ад. Из-за тех ошибок, которые я совершил. И мне, как честному человеку, который любит, следует отпустить тебя, чтобы не подвергать опасности. Но я не могу этого сделать, потому что я не честный человек. Я раненный и одинокий зверь, которого ты вылечила. И я хочу быть счастливым. Хочу. С тобой, — он так уверенно, даже обозлённо выплёскивает на меня свои эмоции, отчего у меня даже голова начинает кружиться. — Ты была права, когда сказала, что я для тебя ничего не сделал. Я только брал и брал, но теперь пришло время отдавать. И я хочу отдать тебе всего себя, как это делала ты и постоянно выбирала меня, даже если это грозило тебе побоями отца. Я восхищаюсь тобой, крошка. Я восхищаюсь тем, что такая девушка встретилась мне. И я не жалею о том, что было между нами. Только благодаря этому мне легче, — утыкаюсь в его грудь лбом и жмурюсь. Слёзы от любви к Николасу скатываются по щекам. Я обнимаю его за талию, а он меня за голову. Целует в макушку, а я улыбаюсь. — Ты мой самый верный шаг в жизни, Мишель. Ты моя, и другую я никогда не захочу, — поднимаю голову и упираюсь подбородком в его грудь. — Легче, — шепчу я. — Да, именно легче, — Николас улыбается и пальцами стирает слёзы с моих щёк. Я смотрю в его глаза и вижу там тот же цвет топлёного горького шоколада, но теперь в нём так много новых специй, которые я буду любить ещё сильнее. В этот момент раздаётся звонок в дверь. Ник отпускает меня и направляется, как я думаю, забрать покупки у Майкла. Пока они там шушукаются, отчего я улыбаюсь, достаю кастрюлю и ставлю воду для пасты, как и сковородку, чтобы обжарить креветки. — Вот, пойду оденусь, — Ник ставит на стол пакеты. — Спасибо. Заглядываю в пакет, и мой рот от шока приоткрывается. Да здесь креветок на весь мой курс хватит. — Зачем так много? — Шепчу я, ужасаясь тому, что мне некуда всё это девать. У меня места в морозилке не хватит даже. — Я планирую остаться навсегда, Мишель. Хочу много пасты и креветок, — отзывается Николас. Качаю головой и отбираю несколько огромных свежих креветок. Я очень волнуюсь, стараясь вспомнить всё, чему я научилась. Хотя эта паста моя самая любимая, но всё же я до сих пор опасаюсь, что Николас не оценит. Хочется быть лучшей во всём. Намного лучше, чем раньше. Пока я обжариваю креветки, Ник возвращается в кухню, одетый в джинсы и футболку, садится на стул и открывает бутылку вина. Мы с ним никогда вот так себя не вели. Спокойно, словно каждый день я готовлю ему обед, а он разливает вино, целует меня в макушку и садится на стул, оставляя рядом со мной бокал с вином. Это так… по-настоящему. — Я нервничаю, — тихо признаюсь, смешивая спагетти и креветки в сковороде. — Мишель, я не хочу, чтобы ты воспринимала те мои слова так. Я, конечно, специально это сказал, но… пахнет восхитительно. И ты прекрасна сейчас. Я не помню, чтобы за всё наше знакомство чувствовал себя так хорошо и комфортно, — улыбаясь, отпиваю вино и накрываю крышкой сковороду. — Ещё пару минут, — говорю я. — Ты сегодня пропускаешь курсы? По моим данным, они у тебя три раза в неделю. Сегодня именно тот день, когда ты должна пойти на них. Я мог бы тебя подбросить туда и потом забрать, — опускаю взгляд и отставляю бокал. — Нет, я пока временно от них отказалась, — отрицательно качаю головой. — Тебе они не нравятся? Мы могли бы найти для тебя другие, если ты хочешь. Тебя там не обижают? Шумно вздыхаю и кривлюсь. — Мишель, что не так? Помнишь, мы договорились, что теперь будем честно обо всём говорить друг другу. — Это мои проблемы, Ник. Я… это моя вина, — выдавливаю из себя. — В чём твоя вина? Спалила там ползала или устроила коллапс в духовке? — Он улыбается, вызывая и на моём лице улыбку. — Нет, до этого пока ещё не дошло. В данный момент я просто не могу себе этого позволить, и не хочу, чтобы ты предлагал мне заплатить за них. Я сразу говорю, что это не твоя вина, а только моя, — улыбка исчезает с губ Николаса, и он хмурится. — После того утра, когда ты ушёл, я была настолько разбитой, что у меня началась истерика. Последствия которой ты видел сегодня. Меня тошнило, и я даже не могла двигаться, настолько сильно довела себя. Я опоздала на работу, мне позвонил Дэйв и отчитал меня, а я солгала ему, сказав, что проспала. Он отстранил меня и дал только одну съёмку в неделю. Портфолио. Я максимум заработаю на них сто двадцать долларов. А за месяц, на который он меня наказал, получится не больше четырёхсот. Одно занятие на курсах стоит сорок три доллара, я не потяну. Хоть у меня есть небольшие сбережения, но я хочу купить новую камеру для съёмок и объективы. Постоянно пользоваться вещами Дэйва мне некомфортно, да и за квартиру надо платить. Я ищу ещё место, чтобы заниматься тем, что мне нравится, но пока ответов нет. Если так пойдёт дальше, то на лето я возьму подработку в каком-нибудь ресторане или где-то ещё в этом духе. Я не жалуюсь. Ты хотел знать правду, я тебе её сказала. И я не хочу брать твои деньги, если ты собираешься мне их предложить. Я справлюсь, но пока пропущу курсы. Когда будет возможность, тогда снова буду на них ходить. Я докажу Дэйву, что я не безответственный человек, и на меня можно положиться, — замолкаю, раскладывая по тарелкам пасту, и пододвигаю порцию к Николасу. — Но всё же это я виноват, Мишель. Я могу поговорить с ним, Дэйв мой должник, — твёрдо произносит он. — Я об этом прекрасно знаю, Ник. Я не хочу быть той девушкой, которая просит решать проблемы, в которых сама виновата. Я позволила себе истерику, потому что вот такая. Эмоциональная идиотка. Он правильно поступил, Николас. Ты бы тоже так поступил со своим работником, который попросту проспал и не пришёл на важную встречу, где от него зависели какие-то подсчёты или чертежи. Это бизнес. И я прекрасно понимаю Дэйва. Я заслужила, — уверяю его. — Ты не проспала, Мишель. Ты расстроилась из-за меня. Да, я бы тоже так поступил со своим сотрудником, но если бы он пришёл и честно сказал, что у него проблемы в семье или эмоционального плана, и он попросту не смог в таком виде явиться на встречу, то я бы его отправил отрабатывать сверхурочно, чтобы вернуть мне потерю. Но я не лишил бы его средств существования. Если я вижу, что мой сотрудник всегда показывает хорошие результаты и никогда меня не подводит, и лишь один раз у него произошла непредвиденная ситуация, то наказываю его, но так, чтобы ни он, ни я не понесли убытки. В штате Дэйва достаточно фотографов, которые могли бы тебя заменить или же предложить альтернативу и перенести съёмку. Это человеческий фактор, Мишель. От него никто не застрахован. А если подавлять своих сотрудников, создавая для них невыносимые условия труда, то результата не будет. Они уйдут от тебя. Если бы мне сказали внаглую, что проспали, то я бы убил. Я бы превратил жизнь этого человека в ад. Твоя ложь сыграла против тебя, Мишель. И я советую тебе сказать правду Дэйву, не уменьшая моего участия в этой ситуации. Он говорит это всё таким спокойным голосом, что я удивляюсь и завидую тем людям, которые работают на Николаса. Он, действительно, умеет учить их, а вот меня только начинает. — Я не хочу, чтобы он знал о наших проблемах. Это личное, Ник. Это… наше, понимаешь? Я не желаю, чтобы он пришёл домой и обсуждал это со своей женой или же с кем-то ещё. Пусть я лучше буду безответственной в его глазах, но докажу ему, что умею учиться на своих ошибках. Я справлюсь, правда. Обещаю, что решу всё. — Я же могу проверить твои счета, Мишель, и уличить тебя сейчас же во лжи. Ты ничего не сделаешь. Ты будешь терпеть, но молчать. Как тогда, с одеждой. Я о ней не думал, у меня это вылетело из головы. У тебя есть одежда, которая висит в моём шкафу, и я понятия не имел, что не её ты надеваешь. Бельё было очень похожим и дорогим. Нельзя так, крошка. Глубоко вздыхаю и теперь я подавлена ещё больше, чем раньше. Он прав. Я хотела сделать, как лучше, а всё получилось через задницу, как обычно, у меня и бывает. — И, вообще, всё, что принадлежит мне — твоё. Зачем мне эти деньги, если я не могу подарить что-то той, кого я люблю. Зачем мне работать дальше, если причин нет. Моя причина, чтобы жить и дышать — ты, Мишель. И я хочу видеть тебя счастливой. Я хочу быть причастным к твоей жизни и решать твои проблемы. Ты часто говорила, что мои проблемы — твои проблемы. Так почему твой алгоритм не работает в обратную сторону? Тебе не кажется это нечестным по отношению ко мне? Ты сама не позволяешь мне дать тебе что-то, а я этого хочу. — Это будет выглядеть, словно ты мне за секс платишь, — замечаю я. — Ты хочешь, чтобы я сейчас разозлился? — Прищуривается Ник. — Нет, ни в коем случае, — отрицательно качаю головой. — А я уже злюсь, потому что не покупаю шлюх, и ты не шлюха. Ты моя. Хорошо, у тебя финансовые трудности, и я прихожу сюда каждый день, чтобы поужинать с тобой. Что ты будешь делать? Как ты вывернешься из этой ситуации? Ты будешь постоянно улыбаться, пока я буду пользоваться и, причём часто, твоим душем, электричеством, твоей едой, за которые платишь именно ты. Ты спокойно не уснёшь, будешь злиться, искать варианты, чтобы решить свою проблему, носиться с подносами в ресторане и уставать так, что на меня у тебя не будет времени, это вызовет у меня недовольство. И что из этого выйдет? Новая ссора. Сейчас ты сама задаёшь такое направление. А если бы ты позволила мне поговорить с Дэйвом и объяснить ему по-мужски, как не стоит поступать с моей девушкой, и, прежде чем наказывать её, подумать, а на что ей жить, то всего этого можно избежать. К слову, очень вкусно, — жуя пасту, произносит он. — Сейчас ты заставляешь меня чувствовать себя такой дурой, Ник, — печально отвечаю я. — Не дурой, Мишель. Я тоже к этому шёл очень долго. Я тоже совершал ошибки, не проверял информацию, причинял тебе боль. А теперь я хочу дать тебе то, что у меня есть. Начиная от крыши над головой, заканчивая умением предполагать итог, который тебя ждёт. Я хочу делиться всем. Я не желаю наблюдать за тем, как ты портишь своё здоровье, своё сердце и приходишь едва живой ко мне. Больше не хочу. Я хочу тебя видеть каждый божий день. Я взял на себя ответственность за твою жизнь. Я завишу от тебя, как и ты от меня. Наши отношения зависят от того, какие проблемы случаются вне их. И позволить, чтобы моя девушка работала официанткой, когда у меня денег достаточно, чтобы она, вообще, не работала, я не могу. — Ник, я всё понимаю, но боюсь, что Дэйв начнёт считать меня зазнавшейся стервой, которая натравила тебя на него. Он будет косо на меня смотреть, как и другие… — Пусть только рискнёт это сделать, я его студию разнесу, — грозится Ник. — Если он после разговора со мной ничего не поймёт и не начнёт дорожить тобой, как сотрудником, а не моей девушкой, то плевать. Ты уйдёшь оттуда. Я открою свою студию и найму тебя лично для себя. Тебе всё понятно, крошка? — Ты очень упрямый, — усмехаюсь я. — Да. И я очень тебя люблю, — от его слов я шире улыбаюсь. Он изменился. Правда. Он, действительно, стал другим за это время. Николас даже смотрит на меня иначе. С такой теплотой, от которой моя кровь кипит ещё сильнее, чем раньше. — Раз уж мы заговорили о наших отношениях, то я бы хотел обсудить кое-что важное для меня, — добавляет он. — Что? — Отпуск. — Опять? — Хнычу и закатываю глаза. — Я согласен на две недели, но они нам очень нужны. Ты и я. Только ты и я. Ты не хочешь провести со мной две недели, Мишель? — Хочу. Очень хочу, но сейчас… — Я решу эту проблему. Она единственное, что не даёт тебе ответить мне «да»? — Да, единственная. Тейра с Ллойдами, они вместе летали отдыхать. Ищут для неё какие-то дополнительные занятия. Я ей не особо нужна. Да и за две недели точно не случится ничего страшного. Как только отработаю полгода, то буду готова, — киваю я. — Отлично. Мне нравится, как мы ищем компромисс, — улыбаясь, Николас наматывает спагетти на вилку и жуёт их.