— Понятно. — Потянуло холодком. Черт, не стоило ему звонить. Только этого мне и не хватает. — Послушай, мне нужен твой совет. — Мой совет? — Он, похоже, поражен. — Конечно. — Уже гораздо дружелюбнее. Я излагаю свой план. Через два часа Тейлор помогает мне подняться из моторки на палубу яхты. Гастон с матросами ставит на место гидроцикл. Кристиана нигде не видно, и я торопливо прохожу в нашу каюту — завернуть подарок. На душе по-детски легко и радостно. — Долго же вас не было. — Я вздрагиваю. Поворачиваюсь — Кристиан стоит в дверях каюты и внимательно на меня смотрит. Вот те на. А если история с «джет-скаем» еще не закончилась? Или ситуация с пожаром в офисе серьезнее, чем казалось? — У тебя в Сиэтле все под контролем? — осторожно спрашиваю я. — Более или менее, — немного раздраженно отвечает он и чуть заметно хмурится. — А я кое-что купила. — Я надеюсь хоть немного поднять ему настроение, вот только бы его раздражение не было направлено на меня. Он тепло улыбается — значит, все в порядке. — И что же ты купила? — Вот это. — Я ставлю ногу на кровать и демонстрирую браслет. Кристиан подходит ближе, трогает, наклонившись, колокольчики у меня на лодыжке, хмурится, заметив красную полоску, и проводит по ней пальцем. Щекотно. — Симпатично. — И вот это. — Я протягиваю коробку, надеясь в глубине души, что подарок все же отвлечет его от проблем. — Это мне? — удивленно спрашивает Кристиан. Я робко киваю. Он берет коробку и осторожно встряхивает. По-мальчишески широко ухмыляется, садится рядом со мной на кровать, наклоняется и целует. — Спасибо. — Ты же еще не открыл. — Неважно. Что бы там ни было, оно мне уже нравится. — Он смотрит на меня сияющими глазами. — Я нечасто получаю подарки. — Тебе трудно что-то купить. У тебя все есть. — У меня есть ты. — Да, есть. — Я улыбаюсь ему. — И еще как есть. Кристиан быстро расправляется с бумагой. — «Никон»? — Он озадаченно смотрит на меня. — Знаю, у тебя есть компактная цифровая камера, но эта будет для… э… для портретов и всякого такого. К ней два объектива. До него никак не доходит. — Сегодня, в галерее, тебе понравились фотографии Флоранс Делль. Я помню, что ты сказал в Лувре. И, конечно, те снимки… — Я сглатываю, изо всех сил стараясь не думать о картинках в шкафу. Он замирает, начиная понимать, о чем идет речь, и я торопливо, боясь, что вот-вот сорвусь, продолжаю: — Я подумала, что ты мог бы… что тебе, может быть, захочется… ну, сфотографировать меня. — Сфотографировать… тебя? Позабыв о коробке на коленях, Кристиан во все глаза смотрит на меня. Я отчаянно киваю, пытаясь предугадать его реакцию. Он наконец переводит взгляд на коробку, почтительно проводит пальцами по глянцевым картинкам. О чем он думает? Реакция совсем не та, которой я ждала, и мое подсознание уже посматривает на меня сердито, как на тупую домашнюю скотинку. Кристиан всегда ведет себя непредсказуемо. Снова смотрит на меня, и в его глазах… что, боль? Черт… теперь-то что? — Почему ты подумала, что мне этого захочется? Нет, нет, нет! Ты же сам сказал… — А тебе не захочется? — спрашиваю я, отказываясь слушать подсознание, которое не верит, что кто-то может пожелать иметь мои эротические фотографии. Кристиан сглатывает, приглаживает волосы. Такой потерянный, такой смущенный. Вздыхает. — Для меня такого рода снимки были обычно чем-то вроде страховки. Я знаю, что долго рассматривал женщин только как объект. — Он останавливается, неловко пожимает плечами. Что? К чему это ведет? — И ты думаешь, что, фотографируя меня, тоже будешь видеть только объект? — Ох… — Кристиан как будто сдувается. Кровь отливает от лица. Он жмурится. — Все так сложно, — шепчет он и открывает глаза. В них тревога, настороженность и что-то еще. Черт. В чем тут проблема? Что так на него подействовало? Я? Я со своими расспросами о его биологической матери? Пожар в офисе? — Почему ты так говоришь? — шепотом спрашиваю я, чувствуя, как к горлу подступает паника. Я думала, он счастлив. Думала, мы счастливы. Думала, что принесла ему счастье. Я не хочу смущать его, путать. Мысли разбегаются. Откуда эта внезапная перемена? Он не видел Флинна почти три недели. И это причина? Поэтому он такой пришибленный? Может, позвонить Флинну? И тут меня осеняет. Такие моменты необычайной ясности и глубины случаются крайне редко: пожар, «Чарли Танго», «джет-скай»… Он же просто боится. Боится за меня. А полоски от наручников довели его до точки. Кристиан переживал из-за них весь день и совсем запутался, потому что не привык испытывать неудобства, причиняя боль. От этой мысли мне делается нехорошо. Он пожимает плечами и снова бросает взгляд на мое запястье, где еще недавно болтался купленный им браслет. Есть! — Послушай, это ровным счетом ничего не значит. — Я поднимаю руку, демонстрируя еле видный рубец. — Ты дал слово. Да что там, вчера было здорово. Интересно. Перестань изводить себя — мне нравится жесткий секс, я тебе и раньше говорила. Я заливаюсь краской и из последних сил сдерживаю подступающую панику. Он смотрит на меня пристально, но о чем думает? Может, анализирует сказанное мной? Я сбиваюсь с мысли. — Это из-за пожара? Думаешь, пожар как-то связан с «Чарли Танго»? Ты поэтому беспокоишься? Поговори со мной… пожалуйста. Кристиан смотрит на меня молча, и между нами снова пролегает молчание. Вот же гадство! Знаю, от него уже ничего не добьешься. — Не надо выдумывать лишнего, — негромко выговариваю я, и слова отдаются эхом, тревожа память из недавнего прошлого — его собственное высказывание о том дурацком контракте. Я наклоняюсь, беру у него с колен коробку и открываю. Он наблюдает за мной пассивно, словно я — какое-то забавное существо с другой планеты. Услужливый продавец уже подготовил камеру к работе, и я достаю ее и снимаю с объектива крышку. Навожу на Кристиана, и рамку видоискателя заполняет его прекрасное обеспокоенное лицо. Я нажимаю кнопку и удерживаю, сохраняя для потомства десять цифровых картинок озабоченного Кристиана. — Ладно, тогда объектом будешь ты. — Снова нажимаю затвор. На последнем кадре его губы едва заметно вздрагивают. Жму еще, и на этот раз он улыбается — блекло, но все же… Я не отпускаю кнопку и вижу, как напряжение уходит, отпускает. Кристиан расслабляется, и я тихонько хихикаю. Слава богу. Мистер Непостоянство вернулся — и я как никогда рада его видеть. — Э, это же вроде бы мой подарок, — шутливо ворчит он. — Предполагалось, что будет весело, а вышло так, что теперь камера — символ женского доминирования, — отрезаю я, делая еще несколько кадров и видя на крупном плане, как меняется выражение прекрасного лица. В какой-то момент глаза Кристиана темнеют, и в чертах проступает что-то хищное. — Так ты этого хочешь? Доминирования и подавления? — обманчиво мягким голосом спрашивает он. — Нет, не хочу. Нет. — Я ведь могу подавить вас по-крупному, миссис Грей, — зловещим тоном обещает Кристиан. — Знаю, что можете, мистер Грей. И вы часто это делаете. Он моргает, лицо вдруг вытягивается. Черт, что еще? Опускаю камеру и вопросительно смотрю на него. — Что не так? — Мой голос звучит разочарованно. Ну же, скажи! Молчит. Злится. Я снова поднимаю камеру. — Так что случилось? — Ничего, — говорит Кристиан и вдруг исчезает из видоискателя. Одним движением сметает на пол коробку из-под камеры, хватает меня, толкает на кровать и… вот он уже сверху. — Эй! — Я успеваю сделать еще несколько снимков — Кристиан улыбается, и намерения у него самые недобрые. В следующий момент камера уже у него в руках, и фотограф оказывается в роли субъекта — Кристиан направляет объектив на меня и щелкает затвором. — Итак, миссис Грей, хотите, чтобы я вас сфотографировал? Я не вижу его лица — только всклокоченные волосы и сломанный ухмылкой безупречно вылепленный рот. — Что ж, для начала, думаю, запечатлеем вас смеющейся. Он безжалостно щекочет меня под ребрами, и я пищу, хохочу и верчусь под ним, безуспешно пытаясь схватить за руку и прекратить истязание. Его рот растягивается в ухмылке, а камера продолжает щелкать. — Не надо! Прекрати! — кричу я. — Шутишь? — Он откладывает камеру и пускает в ход вторую руку. — Кристиан! — выдавливаю я, задыхаясь от смеха. Раньше он никогда меня не щекотал. Черт, да прекрати же! Я мотаю головой, пытаюсь вывернуться из-под него, толкаю обеими руками, но он неумолим, и роль беспощадного палача ему явно по вкусу. — Перестань! — умоляю я, и он вдруг останавливается. Хватает меня за руки, прижимает их к подушке, привстает… Я никак не могу отдышаться. Он тоже. Смотрит на меня… как? Я замираю. Как? Удивленно? Восхищенно? С любовью? Ну и дела. Этот взгляд! — Ты. Так. Прекрасна, — выдыхает он.