— Да, здесь тоже все кончено. Где старший сержант Кендзи? Старший сержант, вдоволь развлекшийся со своей бо — очень прочной бойцовой палкой длиной четыре фута, связывал одного из якудза, которого перед тем хорошенько отдубасил. — Да, господин майор. — Пересчитайте наших людей. — Будет исполнено. Старший сержант побежал опрашивать командиров групп. — Не могу поверить, что все прошло так быстро, — сказал Танада. Майор Фудзикава взглянул на часы. Операция продолжалась семь минут. — Кто-нибудь видел Миву и ребенка? — Свэггер-сан и американка все еще в доме. — Помогите им, живо! — Будет исполнено. Он обезумел от ярости: убить, сокрушить, раздавить, уничтожить. Обуявшая его злость превратилась в химическое вещество, разлившееся по всему телу, наполнившее мышцы силой и решимостью. Он сомнет подлую сучку. Разрежет ее пополам. Сокрушит ее. Он бросился на нее, а она — ему навстречу. Он высоко занес меч, собираясь нанести хидари кесагири, удар наискось слева направо, точно такой же, каким в ту ночь оябун расправился с корейской шлюхой. Нии отчетливо представил все, ибо сейчас белая комната была ярко освещена: движение лезвия через плоть, недоумение и ужас на лице, медленное сползание верхней части рассеченного надвое тела. Кияй! Он опустил меч, чувствуя великолепно выполненный удар, пронизанный силой и скоростью океана воздуха, вырвавшегося у него из легких в боевом кличе. Однако маленькая сучка оказалась проворной и в самый последний миг скользнула в сторону, уворачиваясь от смертоносной стали. Но Нии быстро опомнился, импровизируя на ходу. Он выставил левое бедро вбок и ощутил, как оно наткнулось на бегущую женщину, которая оказалась настолько легкой, что сила удара подбросила ее вверх и отшвырнула в сторону. Проклятая сучка ударилась о стену с глухим стуком, доставившим Нии удовлетворение. Судя по всему, удар пришелся по спине, ибо она раскинула руки, выпуская вакидзаси, ее лицо исказилось от боли, взгляд затуманился, и она сползла вдоль стены, теряя сознание. Итак, все кончено. Теперь цуки, прямой выпад. Нии… — Стой! Кто-то крикнул это по-английски. Нии застыл. — Папочка вернулся домой. Он обернулся. Это был гайдзин. Тот самый, который его унизил. И вот теперь ему представилась редкая возможность исправить свою ошибку. Сердце Нии наполнилось восторженным предчувствием. — Смерть гайдзину! — воскликнул он. — Потом умирать ребенок, потом эта шлюха! — Знаешь, почему ты такой жирный? — невозмутимо промолвил гайдзин. — Потому что ты набит дерьмом. Высоко подняв меч, Нии бросился вперед и, рубанув с размаху, рассек солидный кусок вселенной. Вот только гайдзина в нем не оказалось. Стремительно развернувшись, Нии принял боевую стойку и сделал прямой выпад, пытаясь поразить противника. Обеими руками он выбросил лезвие вперед, стремясь пронзить открытое тело гайдзина, однако острие не встретило на своем пути никакого сопротивления. Нии делал выпад за выпадом, ожидая ощутить наконец соприкосновение стали с человеческой плотью. Однако лезвие, наверное, было очень острым и беспрепятственно входило в тело, потому что он ничего не чувствовал. Вдруг Нии осознал, что у него больше нет меча. Затем он осознал, что меча нет потому, что у него больше нет рук. Гайдзин перерубил их в запястьях, обе, аккуратно и практически безболезненно, когда скользнул мимо, выполняя блок, который Ягуи назвал «боковым ветром», блок, специально предназначенный для противодействия кесагири и завершающийся кульминацией отсечения обеих рук. Гайдзин оказался проворнее. Кровь не хлестала и не пенилась. Не собираясь свертываться, она пульсировала тонкими фонтанчиками, подчиняясь сокращениям сердца. Посмотрев на свои руки, Нии решил сочинить предсмертное стихотворение. Он вскинул голову, храбро улыбаясь, но внезапно весь окружающий мир судорожно наклонился вправо и затянулся пеленой. Нии показалось, что он падает, однако тела своего он больше не чувствовал. Затем его последние восемь секунд истекли. Боб шагнул назад, прочь от кровавого месива, творения своих рук. Тело жирного якудза упало на кровать, исторгнув на простыню и одеяло волну красного прилива. Голова отлетела в сторону и куда-то закатилась. Боб нагнулся к Сьюзен, и та застонала, приходя в себя. — О господи, — прошептала она. — Все в порядке, — успокоил ее Боб. — Где малышка? — В ванной. Подойдя к ванной, Боб просунул руку в дыру, нащупал запор, повернул его и открыл дверь. — Малышка, малышка, ты здесь? Солнышко, где ты? — Железный Дровосек, Железный Дровосек! — радостно воскликнула девочка. — Я знала, что ты придешь! — Я здесь, милая. Бросившись к Мико, которая сидела скрючившись в ванне, Боб схватил ее в объятия, крепко прижимая к себе, ощущая гулкое биение крохотного сердечка. — Большое чудовище не сделает мне больно? Свэггер не владел японским. Он просто сказал: — Все хорошо. Тебя больше никто не обидит. — О, Железный Дровосек! — А сейчас послушай меня, малышка. Я заберу тебя отсюда, хорошо? Все будет просто отлично. Девочка снова заговорила по-японски, но тут подоспела Сьюзен. — Сделай так, чтобы она ничего не увидела. — Постараюсь. Сьюзен обратилась к Мико по-японски: — Ты должна обещать нам одну вещь. — Хорошо. — Я понесу тебя на руках. Но ты должна крепко-крепко зажмуриться, прижаться ко мне лицом и не открывать глаза до тех пор, пока я тебе не разрешу. Надо будет потерпеть всего одну минутку. Обещаешь? А потом мы купим мороженое. Не знаю где, но мы непременно купим мороженое. — Хорошо, тетя. А Железный Дровосек пойдет с нами? — Да, обязательно, — по-японски заверила девочку Сьюзен. Она повернулась к Бобу. — Мико считает, что ты Железный Дровосек. — Только не надо показывать ей, что за дрова я тут только что рубил. — Не будем. Взяв девочку на руки, она направилась к двери. — Глазки закрыты? — Да, тетя. Выйдя из ванной, Окада-сан увидела двух снайперов, которые стояли с винтовками в руках, готовые проводить ее до машины. — А у тебя неплохо получилось, умница-отличница, — заметил Свэггер. — И у тебя тоже, деревенщина, — улыбнулась Сьюзен, унося ребенка.