10. Джем Когда наутро Грейс выдал мне снайперскую винтовку, принадлежащую Тото, внутри все предательски заныло. Прорыдав утром еще около получаса, я, кажется, начала наконец приходить в себя. В этом мне содействовал и извечный сарказм Грейса: – А с тобой шутки плохи, Рейс. Один раз назвал амебой – и вот ты почти снайпер. Я мрачно ухмыльнулась. Двинувшись следом за ним к воротам лагеря, где уже стояли Барби и Крис, инструктирующий Бобби на время своего отсутствия, я вдруг засмотрелась на французскую карусель. Разобранная и без вычурных пластмассовых пони, она служила еще одним шатром, где тоже стояли койки. Туда после нашего стрельбища каждый вечер возвращался Тото. Недолго думая, ведомая одним лишь безрассудством, я увильнула от Грейса и двинулась к карусели. Кровать под навесом стояла лишь одна. На ней почти неподвижно спал Тото. По словам Мэл, теперь он спал практически все время. Люди за завтраком поговаривали, что он быстро придет в себя, как только его перестанут пичкать транквилизаторами и дадут вспомнить, что помимо матери у него осталась еще и сестра. Кажется, транквилизатора в него действительно вкачали целое море – бледный, он походил на призрака. Однако было еще кое-что, способное излечить его душу. И, вспомнив об этом, я вдруг разозлилась. – Флейта! Я оказалась возле умывальника у водостока быстрее, чем Грейс успел бы заметить, что я так и не дошла до ворот. Очутившись за спиной Флей, домывающей сковороду, я вцепилась пальцами в ее шею и развернула к себе. – Джейми! – выдохнула она, растерянно улыбнувшись. – Ты меня напугала. – Что произошло тогда в лесу, когда ты не услышала?! – Что? – София! – нечленораздельно объяснилась я и, сместив руку на плечо Флейты, встряхнула ее. – Когда София кричала, она не оглушила тебя! А когда ты коснулась меня, со мной случилось то же самое. Крик банши не действовал. Я не слышала. Мы не слышали. Как это возможно?! Я никак не могла разжать пальцы и продолжала гневно ее трясти. Заерзав, она воспротивилась и оттолкнула меня в грудь, в отчаянии воскликнув: – Это мой дар, понятно?! Так всегда было! С тех пор, как это началось и появились банши… Я не слышу их визг и могу передавать эту способность через прикосновение. Теперь отцепись от меня, репейник! Я отстранилась, и Флейта насупилась. Прежде мне казалось невозможным привести ее в бешенство, но я, похоже, справилась. – Дар? – переспросила я. – Об этом кто-нибудь еще знает? – Только Тото и ты, – фыркнула Флейта, поднимая с земли упавшую тряпку. – Почему ты никому не сказала? – А смысл? Способность полезная, но малоэффективная. У меня ведь две руки, поэтому и спасать могу лишь двоих. Да и что я скажу? «Эй, прикиньте, мой музыкальный слух не пропал даром. Он у меня настолько идеальный, что я не слышу банши, потому что они фальшивят. Ха-ха! Круто, правда? Давайте найдем банши, и я покажу вам?». Я истерично засмеялась. – Со мной бы прокатило. – Не сомневаюсь, – буркнула Флейта и размяла правое плечо, которое я недавно сжала до синяков. – Ты ведь отбитая. – Да, есть немного, – шутливо призналась я. Флейта закатила глаза. – Прости, я не знаю, что на меня нашло. Вспомнила вчерашнее и… испугалась, наверно. – Ничего, я понимаю. Так, значит, ты в отряде Криса? – Да, пока Тото не поправится. – Выходит, мы больше не увидимся? До вопроса Флейты я даже не задумывалась о том, что покидаю лагерь навсегда. Я не задумывалась и над тем, как мне попрощаться с ней, когда придет время. Заглянув ей в глаза, я замялась, но Флейта решила первой: забыв про мою бестактность, она заключила меня в объятия и едва не расплакалась. – Постарайся дать знать, когда доберешься, – прошептала она. Я мысленно благодарила Флейту за то, что она использовала обнадеживающее слово «когда», а не «если». – Пожалуйста, хоть как-нибудь. Знаю, СМС и интернет теперь не работают, но… Может быть, голуби? Я тихо засмеялась и обняла ее в ответ. – Я уже придумала способ передать тебе весточку. Знаешь, как? – Флейта покачала головой, и я улыбнулась. – Когда я дойду до Айдахо и направлю твоего брата сюда, в МЗВ, то обязательно передам вместе с ним письмо. Флейта вскинула брови и, натолкнувшись на абсолютную серьезность на моем лице, рассмеялась так нежно и задорно, что мне сделалось легче. Затем она сделала несколько шагов назад, тем самым придавая мне сил наконец-то уйти. – Моего брата зовут Натаниэль. Он красавчик, точно узнаешь при встрече, – усмехнулась она и вдруг добавила: – Тото не винит тебя. Он скоро очнется и, поверь, даже не подумает о том, чтобы тебя ненавидеть. Lycka till, min vän[2]. Это было еще не все. Эмоциональное течение повело меня дальше – к лабораторному корпусу, где я застала Франки спящим в позе эмбриона под застиранным тряпьем. Не осмелившись будить его, я наградила Франки родительским поцелуем в макушку, а затем так же бесшумно ушла, не забыв приклеить к его видеокамере стикер с наспех нарисованной смешной рожицей. Когда я поднялась обратно к колесу обозрения и под отборный мат Грейса вернулась в строй, камень, все это время придавливающий мое сердце куда-то к печенкам, раскололся на сотню мелких осколков. Эти осколки еще долго будут доставлять мне дискомфорт, царапая изнутри, – раня, но не смертельно. Глаза Роуза, смотрящего на меня, показались мне виноватыми, но это больше не имело значения. Мы вышли за ограждение МЗВ, и все встало на круги своя. Путешествие началось. И, стыдно признаться, но я начала жалеть себя уже спустя три часа. Идти без перерыва и возможности в любой момент завалиться под дерево и лениво потянуть абрикосовый сок оказалось сложнее, чем я себе представляла. – Что, Джем, уже выдохлась? – загоготал Грейс и со знанием дела перепрыгнул через еще одну лужу. Он намеренно топнул ногой по сырому хворосту так, чтобы брызги запачкали мне весь пуховик. – Потная, противная и липкая, как настоящий облепиховый джем. Ха-ха! Ненавижу облепиху! Помимо глупых шуток Грейса, была еще одна вещь, от которой меня корежило изнутри. Джем. Я не заметила, как, стоило нам выйти за пределы лагеря, мое имя приобрело новую необъяснимую форму. Не Джейми, а Джем. Хотя, казалось бы, куда еще короче? – Не отставай. В твоих же интересах не потеряться в лесу. Не в моих. – Голос Барби взбодрил меня, и я ускорилась. Я так и не смогла разобрать, что она испытывает ко мне: презрение или отменно поданное безразличие? В умении заставить чувствовать себя ничтожеством ей точно не было равных. Я убедилась в этом, когда перед выходом попросила ее подержать снайперскую винтовку, а сама принялась заправлять в сапоги ленточные шнурки. – У тебя по физкультуре была тройка, да? – скептически сощурилась она, окинув меня оценивающим взглядом. – Ну да, а что? – Да так, ничего. Отряд, как всегда, возглавлял Роуз. По пятам за ним следовала Барби с «люгером», а за ней – я. Шествие замыкал Грейс, вечно норовящий обогнать меня или пнуть. В общем, в строю у нас царила идиллия. – Куда именно мы идем? – поинтересовалась я в какой-то момент. – В сторону Анкориджа. На входе в город повернем обратно. В этой части мы еще не были, – ответил Крис. Я обрадовалась. В сторону Анкориджа – это как раз мне по пути. Значит, побег можно отложить до завтра. – А мы точно не собираемся устроить привал в ближайшее время? – решилась заодно узнать я, и Роуз замедлил шаг, озирая местность. – Я вспомнил, что забыл позавтракать, – сказал он вдруг. – Давайте передохнем пятнадцать минут. Эй, у кого-нибудь остался «Сникерс»? По острому взгляду Барби я поняла, что подобная остановка не входила ни в чьи планы. Я задушила совесть и тяжело осела на кипу поваленных бревен, вздыхая. Я жадно глотала воду, наслаждаясь открывающимся пейзажем и несколькими минутами лени, когда мне в руки вдруг упал шоколадный батончик. Крис подмигнул мне, и я, благодарно кивнув, откусила любимый шоколад с арахисом. Доедая, я старалась не смотреть на него, опасаясь подтвердить (или наоборот?) свою догадку: он постоянно следил за мной. Спустя еще два с половиной часа мы дошли до первого населенного пункта. Захолустный город, чьи дворы успели зарасти пожелтевшей дикой травой. Пока ребята изучали содержимое местного супермаркета, пополняя запасы, я бродила по смежным улицам, поражаясь царящему вокруг покою. Как же естественно новый мир смотрелся без нас, людей. Боковым зрением я уловила движение в подножье викторианского особняка, который запросто мог когда-то служить домом здешнему мэру. Ремешок винтовки рефлекторно сполз вниз, и оружие легло в руку, прежде чем я разглядела оленя, гордо вышагивающего по крыльцу. Каштановая шкура с золотым отблеском, большие янтарные глаза и ветвистые рога, превосходящие меня в росте. Олень не страшился ни меня, ни пустого города. Кажется, буквально за месяц животные отвыкли от нашего существования. Завороженная, я затихла, наблюдая. – Классное бы из него вышло чучело! Я вздрогнула, как, впрочем, и олень, тут же навостривший уши. Появившийся рядом Грейс ухмыльнулся, опираясь автоматом о землю. Олень вдруг доверчиво потянулся к нему, склонившись и почти задевая траву рогами. Что-то в лице Грейса переменилось, и, поднеся ко рту пальцы, он издал свист такой громкости, что позавидовали бы даже банши. Олень испуганно встрепенулся и бросился наутек, едва не снеся с ног нас обоих. – Ты идиот, Грейс, – фыркнула я, разочарованно глядя вслед зверю, а затем перевела взор на зверя другого. – Ну и какого черта? – А еще из него бы получился вкусный шницель. – Запихни себе этот шницель в… К концу дня мы пересекли город, и усталость почти заставила меня поверить, что даже асфальт сгодится в качестве постели. Мы минули еще пару километров, когда нам открылся узкий участок железной дороги, по которой я раньше следовала к границе. Сойдя с рельс и перевернувшись, посередине путей развалился на части целый пассажирский поезд. Оторванные вагоны разбросало по округе – и все как на подбор искореженные, переломанные и покрытые копотью. Из разбитых окон выглядывали человеческие руки, чернеющие от сажи и разложения. Даже Грейс промолчал, лишь буркнув без всякого притязания на привычную колкость: – Должно быть, двадцать седьмого августа шел ночной маршрут из Анкориджа до Фэрбенкса. Бедняги. Позже, даже смыкая от усталости веки, я все равно отчетливо проглядывала сквозь них очертания мертвых рук. Обожженные до углей, молящие о спасении. Я думала об этом весь остаток дня. Сидя возле костра в приоткрытом гараже и поедая консервы, я никак не могла справиться с мандражом. До тех пор, пока не заметила, как Грейс свернулся калачиком возле груды шин, привалившись боком к спящей Барби. Крис Роуз же игрался с медной монеткой в руках, патрулируя местность с крыши заржавевшего пикапа. Оттуда открывался неплохой вид на пшеничные поля – на заросшие, бесхозные и поспевающие колосья, где, кроме дикой природы, больше ничего не осталось. Без света фар, огней мегаполисов и дряни, выделяемой в атмосферу, небо казалось кристально чистым. Возможно, единственный повод пережить апокалипсис и остаться одному в этом безутешном мире – это увидеть россыпь звезд Млечного Пути, что видела я, запрокинув голову. Словно протяни руку и зачерпни горсть ладонью – вот они: яркие, сияющие, бессмертные! Не то что люди. Они – совершенство, а мы почти мертвецы. Из мыслей меня вырвал протяжный вздох Криса, раздавшийся над самым ухом. Он рухнул на пол гаража рядом с костром сбоку от меня. От неожиданности я испугалась, и, заметив это, Крис утешающе улыбнулся, кивнув на снайперскую винтовку у меня на коленях. Поняв, о чем идет речь, я виновато улыбнулась и отвела в сторону дуло, которое инстинктивно навела в направлении его живота. – Ты не обижаешься, что ребята зовут тебя Джем? – спросил он. – Нет, я понимаю. В ваших прозвищах главное лаконичность… Ну и немного логики. – Я потерла пальцами подбородок, и от зимних варежек ссадина, заживающая на ладони, начала чесаться. – Джейми от Джеремия, а Джем – от Джейми. – Почти, – хмыкнул Крис и, откинувшись на пустые канистры, снова подбросил медную монетку, внимательно следя за тем, какой стороной она упадет на сей раз. – Только Джем не потому, что Джейми. Я нахмурилась.