— Какой же? — с явно напускным отстраненным интересом поинтересовался Горчаков. Катрин, глядя на Никласа так, чтобы инспектор не видел ее лица, удовлетворенно прикрыла глаза. Она тоже заметила, что инспектор начал говорить весьма чисто, что свидетельствовало о его сосредоточенности. — Есть люди, которые несут свет знаний в этот мир. Есть люди, которые несут ясное, доброе и вечное. А есть люди, которые буквально созданы для того, чтобы нести пулемет. Кроме того, наша служба подразумевает патрульную деятельность. Вы когда-нибудь сами бортировали колесо? — Нет. — Однажды я в одиночку переобувал грузовик и не скажу, что хотел бы повторить этот опыт. В Егоре Тришкине я вижу того человека, который будет носить пулемет и тягать тяжелые колеса грузовика, когда это будет необходимо. — У нас нет ни пулемета, ни грузовика. — Пока нет, — с легкой улыбкой кивнул Никлас. — Отче, так вы подскажете нам по своему видению? — обернулся он к иеромонаху Михаилу. Обращаясь к духовному наставнику, он подспудно ожидал, что Горчаков возразит и попробует наложить вето на их с Катрин выбор. Ожидал этого, судя по паузе, и отец Михаил, но инспектор промолчал. — Подскажите сначала причины, по которым вы обратили внимание на девицу Александру фон Губер. Иеромонах после вопроса крайне внимательно посмотрел на Никласа. И он подумал, что от ответа сейчас будет зависеть одобрение или неодобрение их выбора духовным наставником. — Могу назвать лично свою мотивацию: сам я не местный, а баронесса фон Губер, как представительница московской аристократии, видится мне той, кто в случае чего поможет нам справиться с бюрократическими препонами. Деятельность любого подразделения — это в первую очередь бумажная война, которая происходит с неослабевающим ожесточением вне зависимости от окружающей обстановки. Катрин посмотрела на Никласа с нескрываемым удивлением, покивав и явно одобряя его мысли. — Леди Катерина, ваши мотивы? — Она мне просто понравилась, — пожала плечами девушка. Иеромонах Михаил неожиданно тепло улыбнулся, отчего его изрезанное шрамами лицо стало удивительно добрым, как у дедушки Мороза, после чего кивнул. — Я согласен и поддержу ваш выбор девицы Александры фон Губер, студиоза Альберта Вяземского и крестьянского сына Егора Тришкина. Кроме того, я бы посоветовал вам предложить контракт пану Войчеху Мейеру и Влоджимешу Крестовоздвиженскому. Говоря это, иеромонах взял из стопки пять личных дел. Папки фон Губер, Вяземского и Тришкина легли отдельно, еще две оказались перед Никласом с Катрин. После этого иеромонах положил рядом планшеты с записанными результатами, обвел кислотно-желтым прозрачным текстовыделителем нужные фамилии. Никлас всмотрелся в фотографии на обложках личных дел перед собой. Оба предложенных иеромонахом кандидата оказались трудниками — один из них был старик с чужим карабином на плече, отмеченный Никласом сразу после окончания марш-броска. Запомнил, правда, он его слегка взлохмаченным седым стариком, а вот с фотографии глядел вполне себе аккуратно подстриженный мужчина средних лет. Действительно, судя по личному делу, ему всего сорок три. Второй, Влоджимеш Крестовоздвиженский, привлек внимание Никласа только тем, что во время проверки находился постоянно в самом конце списка — в беге на три километра на стадионе и вовсе придя последним. С фотографии личного дела на Никласа смотрел мужчина лет тридцати с тонкими усами и злым, не очень приятным взглядом из-под густых бровей. Лицо и внешность его Никлас даже не помнил с полигона, где обратил внимание только на длинное имя в записях. — Отче, объясните мотивы рекомендаций? — поинтересовалась Катрин, отложив от себя дело Крестовоздвиженского и вглядываясь в фотографию «старика» Мейера. — Конечно. Пан Войчех Мейер — весьма известный в Варшавском округе человек. Хотя это не та известность, иметь которую ему бы хотелось: долгое время он был чиновником городской управы в Ченстохове, но после коррупционного дела отправился на три года на трудовую каторгу. Когда вернулся, переехал вместе с семьей сюда в Белосток. Несколько лет жил на прежние сбережения, в работе себя не нашел, а на государеву службу как понимаете путь ему был заказан. Начал крепко выпивать и, как выяснилось, поднимать руку на жену и детей. Закончилось все тем, что он вновь отправился на каторгу — в этот раз на военную, на два года. Вернулся, демонов своих внутренних усмирив, но было уже поздно, семья его не приняла. Он, впрочем, и не ждал. Вот уже второй год пан Мейер состоит при монастыре трудником, все свободное время занят тем, что зарабатывает деньги тяжелым трудом и все что зарабатывает, отправляет на специальный счет для своих детей. Ныне это исполнительный и дисциплинированный специалист, обладающий многими знаниями сразу в нескольких сферах. — А что с… Влоджимешем Крестовоздвиженским? — заглянув в списки кандидатов, без запинки смог произнести имя Никлас. — Влоджимеш — разжалованный офицер Войска Польского, из крылатых гусар. Как и пан Мейер, к нам в отряд трудников попал после отбытия повинности на военной каторге. Он хороший специалист, лишним у вас не будет точно. — Отче, а каковы ваши истинные мотивы? — вдруг спросила Катрин. Иеромонах чуть улыбнулся, но при этом было видно, что вопрос его удивил. — Вам когда-нибудь приходилось решать, кому сегодня предстоит умереть? Приходилось, — кивнул он, глядя на реакцию Катрин. — А приходилось ли вам когда-нибудь выбирать, кто из доверившихся вам людей останется жить, а кому необходимо будет умереть сегодня или завтра? На словах «доверившихся вам» иеромонах сделал особенное ударение. Теперь уже Катрин оказалась несколько обескуражена. — Император платит семьям своих погибших солдат хорошие деньги. Пан Мейер — тот самый человек, который случись в этом нужда спокойно избавит вас от сложного выбора, зная, что его семья получит за него компенсацию. По поводу Влоджимеша… — внимательно посмотрел иеромонах в глаза Катрин. — Мои мотивы: избавиться от этого человека, он мне здесь не нужен. Влоджимеш, прямо скажем, баламут. Пусть вас не смущают его скромные сегодняшние результаты — недавно он получил плетей за нарушение общественного порядка, вчера только с постели окончательно встал. Он никак не может найти себя в мирной жизни, это человек войны, там все его недостатки становятся достоинствами. Ему тесно в рамках законов мирного времени, отчего окружающий мир к нему симпатий тоже не испытывает. Его неплохо было бы вернуть в привычную… — Долохов, — негромко произнес Никлас. — Что? — в один голос спросили иеромонах и Катрин. Только если в глазах Катрин было непонимание, то иеромонах посмотрел на Никласа с интересом. — Долохов. Герой из книги «Война и Мир», который не мог найти себя в мирное время, но на войне чувствовал себя абсолютно в своей тарелке. — Война и Мир? Книга Леопарда Толстого? — спросила Катрин. — Льва Толстого, — поправил ее Никлас. — Сын мой, вы ведь выросли в далеких заморских землях, не так ли? — поинтересовался иеромонах. — Да. — При этом вы не уходили от своих корней. — Получается, так. — Это заслуга воспитания вашего отца? Никлас ответил не сразу. Только недавно, с высоты своих девятнадцати лет он начал понимать, что в семье его особо и не воспитывали — он самостоятельно впитывал то, чему учили родители братьев и сестер. Слушал, словно идущий за экскурсионной группой в музее случайный посетитель. Говорить об этом конечно же не хотелось, потому ответил он обтекаемо и многословно. — Вольная рота Андерсона была основана Карлом Андерсоном, гражданином Старой России, который после гибели старого мира оказался в Африке. В городах, откуда началась история Югороссии, были так называемые Русские Дома — места, где жителей народов Африки знакомили с русской культурой. В каждом из таких домов всегда было обширное собрание книг. Немалая часть книг из таких собраний после падения старого мира оказалась в Цитадели Андерсон, в библиотеке… «Где я прятался в панике, молясь только о том, чтобы меня не нашли братья и сестры» … — где я часто проводил время, — закончил Никлас после небольшой паузы. Он неожиданно понял, что под внимательным взглядом иеромонаха едва не озвучил вслух свои самые сокровенные мысли и сразу почувствовал, как лоб покрылся испариной холодного пота. Иеромонах Михаил словно бы почувствовал состояние Никласа — кивнув благодарно за ответ, перевел взгляд на Катрин. — Вы сказали что ваша группа, при котором будет состоять инспектором господин Горчаков, в планах штатного расписания имеет пока всего два экипажа. Для каждого желательно иметь пару стрелков. И если первую пару я вижу, как тандем Тришкина-Вяземского, то вторую прекрасно составят пан Мейер и Крестовоздвиженский. Эти двое никогда не испугаются перспективы находиться на острие атаки, а возможность первыми встретить врага, ведомого или неведомого, сочтут за привилегию. Горчакова, которого иеромонах только что упомянул, но на которого ни разу во время беседы не посмотрел, после этих слов проняло. Выражение лица у инспектора осталось неизменным, но сам Горчаков буквально закаменел, а в его взгляде на несколько мгновений Никлас увидел буквально бурю эмоций. Катрин тоже это заметила — Никлас бросил на нее короткий взгляд, увидев едва заметный кивок. — Баронесса фон Губер, студент Вяземский и крестьянский сын Тришкин, пан Мейер и Крестрвр… и Долохов, — начала перечислять Катрин, которая по привычке принадлежности к военной аристократии рейха совершенно не старалась запоминать имена, ограничиваясь фамилиями. — Это пятеро. Мы же в идеале рассматриваем шесть кандидатур. — Кроме этих пятерых достойных кандидатов мое благословение для участия в вашем богоугодном мероприятии защиты людей от всякой нечисти получит брат Павел. Это будет его обетом служения, контракт с ним вам заключать не нужно. Никлас краем глаза заметил, как дернулся уголок рта у Горчакова. Похоже, перспектива включения в состав отряда брата Павла его совершенно не обрадовала. Впрочем, мысли свои инспектор Горчаков держал при себе, комментировать рекомендации не стал. — Если возражений нет, пойдемте отзовем и побеседуем с одобренными кандидатами, — собрал в одну стопку личные дела иеромонах. — Василий, вы с нами? — обернулся он вдруг в темный угол кельи. Повернувшись по направлению его взгляда, Никлас увидел сидевшего на шкафу у дальней стены одноглазого черного кота. Большого, много больше чем обычные представители кошачьих. Животное, прищурив единственный желтый глаз, внимательно осматривало присутствующих в келье людей. — Познакомьтесь, это Василий Черный, кот-искатель. Обычно к людям они не привязываются, как вы знаете разумные коты гуляют сами по себе… Никлас этого совершенно не знал, но говорить не стал — внимательно смотрел на черного массивного кота, который размерами походил скорее на небольшую рысь. Кот-искатель между тем словно бы потерял интерес к происходящему — поднял переднюю лапу и растопырив когти, принялся их рассматривать. Никлас смотрел на Василия с нескрываемым интересом — жест выглядел действием по-настоящему разумного животного. — Баронесса фон Губер нашла и выходила Василия после серьезного ранения, полученного им в столкновении со стаей чумных крыс. По состоянию здоровья Василий был комиссован со службы, и сейчас баронесса фон Губер считает его своим спутником. — А сам Василий что считает? — поинтересовалась вдруг Катрин. — Да кто ж его знает. Молчит, — пожал плечами иеромонах Михаил, поднимаясь и беря стопку личных дел подмышку. Кот Василий по прозвищу Черный в этот момент скользнул взглядом единственного глаза по людям, после чего спрыгнул со шкафа и направился к двери, демонстрируя всем свой поднятый распушенный хвост. Кот вышел первым, за ним на выход из кельи последовали и остальные. Когда Никлас спускался по лестнице и смотрел в спину впередиидущего иеромонаха, он вдруг кое-что понял. Состоявшийся смотр был организован совсем не для того, чтобы Никлас и Катрин смогли посмотреть и отобрать кандидатов. Смотр был организован больше для того, чтобы иеромонах Михаил, а еще — может быть и разумный кот, посмотрели на них обоих. Никлас едва даже не запнулся от внезапности столь простого и очевидного откровения. Его замешательство заметила Катрин, придержала за руку, увидела изменившийся взгляд. Поджав губы, так что уголки опустились вниз, Катрин покивала. Судя по выражению лица, сама она пришла к таким же выводам, как и Никлас. Глава 25 Вздохнув, Никлас отпустил руль и взъерошил волосы. И с недоумением продолжил наблюдать за проползающей мимо военной колонной, для движения которой только что перекрыли дорогу. Совсем немного времени не хватило проскочить — буквально десяток секунд и ехали бы дальше, а так стоять несколько минут точно придется. — Вот сейчас не понял, — задумчивым шепотом произнес Никлас, осматривая военные машины. — Не понял что? — поинтересовалась вдруг Катрин. Никлас вздрогнул — он даже и не заметил, как она проснулась. Вроде бы совсем недавно еще негромко сопела на откинутом назад сиденье, приоткрыв во сне свои полные чувственные губы. Сейчас же графиня Катерина Бергер выглядела свежо и бодро, как будто и не спала последние несколько часов дороги. Хотя нет — Катрин только что, изящно прикрыв рот ладошкой, сдержанно зевнула. Никлас, почувствовал внимание, посмотрел в зеркало заднего вида, увидел взгляды Горчакова и баронессы фон Губер, ехавших на заднем сиденье. Опальная баронесса, как и Катрин, тоже проспала большую часть пути. И тоже уже проснулась, смотрит с интересом. Усталость долгой дороги сказывается — любой повод годится, чтобы отвлечься. Ехали в Петербург вчетвером, на джи-вагене. Остальные будущие ратники группы Бергера должны вскоре отправиться на место поездом. В одну машину все не вмешались, контракты — до того момента, как Бергерами не принесена клятва Богу-и-Императору, подписать нельзя, поэтому брат Павел сопровождал Вяземского, Тришкина, Мейера и Крестовоздвиженского как ответственный за них представитель монастыря и отделения скаутского общества. Причем кот-искатель Василий Черный, неожиданно для Никласа, тоже решил ехать вместе с Павлом на поезде. Или же не сам кот решил, а его иеромонах Михаил об этом попросил, чтобы брату Павлу легче было уследить за непредсказуемой четверкой: все же группа из идеалиста-романтика, увлекающегося громилы, озлобленного баламута и отрешенного от жизни человека может натворить дел, если вдруг обстоятельства поспособствуют. Поезд с будущими ратниками в Петербург должен отправиться только сегодня вечером, а джи-ваген с Бергерами, Горчаковым и фон Губер покинул Белосток вчера незадолго до полуночи. Выезжали с расчетом добраться до места назначения за полтора суток с ночевкой.