– Меня? – улыбнулся Пресли – Да я сам кого хочешь научу! Не против! Говори адрес, день, и я приеду! Посоревнуемся с тобой! Может и научим друг друга чему-нибудь. Да и просто пообщаемся – я вижу, ты человек интересный, с тобой не соскучишься. Но только до боя с Али, а то мне будет жалко на тебя побитого смотреть, хотя болеть я буду за тебя! Студия захохотала, Карсон заливался белозубым смехом. А я повернулся к камере и громко, четко сказал: – Ну что, болтун величайший, Кассиус, примешь мое предложение? Постоишь за свою веру, или кишка тонка? Давай, толстячок, маленький поросенок, собирай силы в кулак! Они тебе пригодятся! Карсон был в восторге. Он чуть не подпрыгивал на месте от счастья – уверен, рейтинг шоу просто зашкаливал, и завтра о нем будет говорить вся Америка. Это счастье! Счастье журналиста – о таких днях вспоминают годами! Впрочем, сегодняшнее шоу так и так должно было стать эдаким гвоздем программы. Во-первых, рождественское. Во-вторых, сюда собрали аж три звезды! Да каких! Али! Пресли! И я – русский «хрен знает кто», темная лошадка. Но такого, конечно, никто не ожидал. Совсем никто! Из студии мы с Пабло вышли без приключений. Грешным делом я ждал, что Али поджидает меня где-нибудь в коридоре студии, чтобы набить мне фэйс, но его не было, да и слава богу. Не хватало мне еще и бытового мордобоя на людях. Мы с Пабло быстренько проскользнули тайными коридорами, чтобы избежать толпы фанатов Али, толпы фанатов Пресли и как ни странно – моих фанатов, их как оказалось здесь тоже хватало. Но на этот счет у телекомпании были свои способы вывести гостей из здания, так сказать тайные тропы. Им не привыкать, работа у них такая. Пабло почти всю дорогу молчал, и только когда выехали за черту Нью-Йорка, помотал головой и вдруг, с чувством выдал: – Босс, ну чего ты творишь? Не хватало нам еще и нападения на поместье! Отбиться-то отобьемся, а если шальная пуля? Наших побьют? Ты представляешь, что сейчас делается у черномазых? Эти нигеры бегают и попердывают от злости, размахивая своими стволами! Прекрасно известно, где ты живешь, так что кинуть гранату – раз плюнуть! Кстати, может собак завести? Не верю я в сигнализацию… не доверяю ей. – Собаки все твои кусты стопчут – пожал я плечами – А что касается происшедшего… так на то и был расчет. Не мой расчет. Этого Али точно выпустили на меня, надоумили оскорблять, ругаться. Это определенно было подстроено, Пабло. Я почуял вонь с самого начала и решил выжать из ситуации все, что возможно. Те, кто решил нас наказать – сами будут наказаны! – Думаешь, банда? – понимающе кивнул Пабло – А что, вполне возможно. Черные все связаны, как и евреи. Вышли на секту, в которой состоит Али, напели ему про злых русских, врагов Аллаха, сказали, что ты будешь на шоу, вот и понеслось. Похоже, тебя хотят как минимум покалечить с помощью Али. Или убить. – Открытие, правда? – ухмыльнулся я – ты просто профессор! А как догадался? – Да ладно тебе смеяться, босс! – тоже усмехнулся Пабло – Я просто вслух рассуждаю. Сам-то как видишь ситуацию? – Первую версию ты уже озвучил. Все грамотно, хотя могут быть и варианты. Например – на секту вышли наши спецслужбы, советские. Дали денег, те напели Али, он наехал на меня, я дал ответ. Допускаешь такой вариант? – Допускаю – пожал плечами Пабло. – Второй вариант, похожий – вышли не на секту, напрямую, а на коммунистов Америки, или на какое-нибудь освободительное движение чернокожих. Наши всегда их финансировали, чтобы американским спецам служба сладкой не казалась. Дали денег, те вышли на бандитов, которые и так горят желанием нас покрошить. Месть за своих братанов, помнишь? В принципе – разницы для нас никакой. – А ты не допускаешь, что все эти сложности слишком надуманы? Что если это выступление Али просто результат его тупости? Всем известно, как он себя ведет по отношению к окружающим! Он же крейзи! Зачем спецслужбам такой сложный способ тебя убрать? Ткнул отравленной иголкой, и все! Или башку прострелили! – Ткнуть отравленной иголкой – можно, но тогда будет ясно, что меня определенно убили. И на СССР сразу падет тень – убийцы, террористы и все такое. Санкции будут, и возможно – очень крутые санкции. Не забывай – я уже достиг такой известности, что за каждым моим шагом следят и папарацци, и американские спецслужбы. То же самое с выстрелом в башку – а это, кстати, еще сложнее. Ну, сам представь – надо нанять каких-то людей, которые где-то там будут меня стеречь, чтобы пристрелить. Зачем такие сложности? А тут все элегантно, красиво! Али если меня не убьет (что сомнительно с их точки зрения – он обязательно меня убьет, они так думают), то обязательно покалечит. А это тоже хорошо. Покалеченный – я возможно буду посговорчивее. Или просто позабывчивее. – Босс, я не хочу тебя спрашивать лишнего, но мне кажется у тебя достаточно денег, чтобы нанять настоящую вооруженную охрану. Давай-ка займемся этим делом. Поставим на проходной будку, пускай там сидит охранник, да не с пистолетом, а с автоматической винтовкой. Ну и с пистолетом тоже. И выезжать в город будем не так, как сейчас – вот попробуй кто-нибудь нас сейчас… Он не успел договорить. Из темноты, откуда-то с обочины (мы уже свернули к городу) хлестнула автоматная очередь, превратив лобовое стекло моего белого кадиллака в стеклянное крошево. Пабло глухо вскрикнул, выругался, резко дернул рулем и наддал газу. Еще одна очередь прошлась по корме моего здоровенного аппарата, и это было похоже на то, как если бы сумасшедший рабочий выбил дробь тяжелыми молотками по металлу автомобиля. Кадиллак вылетел в кювет, снеся на своем пути придорожный знак, и с грохотом впечатался в скованную морозом, присыпанную снежком земляную стенку. Ремни больно врезались в грудь, в плечи, на секунду я потерял способность ориентироваться в пространстве, но быстро, удивительно быстро пришел в себя, оценивая ситуацию. А ситуация была откровенно дерьмовенькая. Некто, вооруженный автоматической винтовкой или пистолетом-пулеметом, в просторечии именуемым «автомат», устроил засаду на въезде в мой город, справедливо считая, что коренить меня лучше всего не дома, где я просто-таки увешался всевозможным оружием и готов к отражению любого штурмового отряда, а вот тут, на возвращении из города, с телестудии. Ясное дело, что туда я вряд ли пойду вооруженный для основательного боя. Ну а пистолет – это лишь утешение для того, у кого нет автомата. Например – можно застрелиться, чтобы потом не шибко мучиться. Первым движением – щупаю шею Пабло, уткнувшегося лицом в руль. Пульс есть, но грудь окровавлена, впрочем – как и спина. То ли в спину саданули навылет, тот ли наоборот, но результат един – Пабло тяжело ранен. Следующее, что сделал – открыл перчаточный ящик, или как у нас его называют – «бардачок». Здоровенный такой ящик! Там раньше стояли то ли серебряные, то ли посеребренные рюмки. Каждый уважающий себя владелец кадиллака должен иметь с собой рюмки! Вдруг кого угостить захочет – а вот они, рюмашки! И только русский писатель хранит здесь «кольт М1911» в наплечной кобуре и два набитых патронами магазина. Плюс пару пачек патронов. А еще – два ножа, метательный и боевой. У меня везде распихано оружие. Я не оставляю все на волю случая. Оружие должно быть в пределах доступности! Кольт Пабло на нем, в такой же как у меня наплечной кобуре, но добраться до него сейчас почти невозможно. Пачки патронов в карманы куртки, наплечную кобуру через плечо на шею, нож метательный в карман, боевой – режет ремни. Острый, как бритва, этот «Кабар», мне он всегда нравился. Достаточно простой, не вычурный, прочный, как зубило и в темноте не блеснет. А это очень, очень важно! Слышу голоса. Пока никого не вижу, нападавшие где-то за срезом дороги. Добивать идут. Спасибо тебе, кадди, крепкая ты штука! Если бы это была машина двухтысячных годов – сейчас вместо автомобиля лежала бы только груда железа с вкраплениями свежего мяса. А так… хриплю-сиплю, грудь болит, но я живой и могу двигаться! И делаю это как можно быстрее. Освободить Пабло – ремни режутся «Кабаром» как нитки. Кстати – хорошо, что это кадди, другие американские машины совсем не все оборудуются привязными ремнями безопасности. Только вот такие дорогие модели. Все впереди… Ремни нас и спасли после удара. Вытаскиваю Пабло, он висит, как кукла, и у меня в груди растет и тяжелеет свинцовый ком – не дай бог помрет! Как я скажу об этом Лауре? Это ведь все из-за меня, точно! Не на Пабло же охотились! Действую на автомате – подхватываю раненого на плечо, отмечая для себя, что не зря все-таки истязал организм на железяках-тренажерах, и бегу. Бегу, что есть мочи – туда, где в ста метрах от дороги виднеется что-то вроде небольшого леска. Преследователи включили фонари, освещают дорогу, разбитый автомобиль, потом фонари на несколько секунд исчезают, прячась в канаве и оставив после себя только сияние, будто в кювете кто-то включил настольную лампу. Это дало мне дополнительные секунд десять – пока спустились, пока рассмотрели, что ремни разрезаны – вот уже время и прошло. А я бегу. Небыстро, тяжело, задыхаясь под тяжестью напарника, и у меня вроде как глюки, дежавю – было! Ведь было уже! Вот так же бежал к зеленке, а позади духи, позади смерть, и бежать уже нет сил, ноги ватные, отказывают, но… стоит поддаться, стоит дать слабину – и конец. И не только тебе, но еще и тому, кто тяжелым грузом лежит у тебя на плече. А это главное. Сам ты можешь сдохнуть, ты себе хозяин – своей жизни и своей смерти. Но тот, кто не может решать – ты за него отвечаешь. Я на войне не бросаю. Сейчас, сейчас, Пабло… пристрою тебя, и тогда повоюем! Суки, они пожалеют, что первым не меня зацепили! Ох, и пожалеют! Меня заметили, когда я уже вбегал в лес. Очередь ударила грамотно – рядом, сбивая ветки и обрушивая на меня дождь снега и кусочков отщепленной коры. Показалось, или нет – услышал, почувствовал удар пули в Пабло. Он и сейчас меня прикрывает, лежа на моей спине. Эх, Пабло, Пабло! Вот тебе и кино! Вот тебе и будущее! Да что же это такое делается?! Гады, вы дадите людям жить, в конце-то концов?! Ну чего, чего вам не хватает? Денег? Да когда вы ими нажретесь, гниды?! Шаг… и падаю лечу вниз! Овраг! Скатываюсь, кувыркаясь, поднимая снежные волны! Бабах! Аж сознание помутилось. Дерево на самом дне – свалилось, лежит почти вдоль – об него и шандарахнулся. Секунды две отхожу от удара, щупаю кобуру… да мать-перемать! Пистолета нет! Улетел в сугроб, и сейчас, в темноте, хрен найдешь! «Кабар» тоже вылетел хлопотливой птичкой! Вот теперь писец. Теперь – точно писец! Спокуха! Без паники! Ствол есть у Пабло! Ползу к моему напарнику, щупаю… точно, есть! Слава богу! Дергаю из кобуры, сую за пояс. Выдергиваю и запасные магазины. Ощупываю свои карманы – одной пачки патронов нет. Выпала. Хрен с ней! Метательный нож на месте. Если что – я им резать могу. Жаль «Кабара», но плевать. Снова щупаю пульс Пабло. Живой, курилка! Выносливый, лосяра! Заталкиваю его под дерево, сосредоточенно забрасываю снегом, напоминая сейчас черта из «Вечера на хуторе близ Диканьки» – как он там устраивал метель. Хорошо дерево лежит – чтобы увидеть Пабло, надо спуститься, увидеть, раскопать. Но спуститься побояться – они будут высвечивать фонарями и стрелять на движение. Знают, что мы вооружены, и знают, как мы стреляем. Обязательно знают – чую это. Нужно увести их от Пабло, а уж потом… потом разберемся кто в лесу хозяин. Бегу вверх по оврагу, что есть сил. Бежать трудно – торчат ветки, стволы деревьев. Бегу минут пятнадцать, осматривая склоны оврага – где можно выбраться. Одно дерево будто специально лежит так, что можно выбраться по нему из оврага не оставив следов. При достаточной ловкости, конечно. Ну должно же мне было повезти, черт подери! Пабло жаль, но сейчас не до жалости. Если меня убьют – ему точно конец. Или кровью истечет, или замерзнет. Эх, до сотовой связи еще не додумались! Сейчас бы 911 позвонить! Вызвать подмогу! Сзади, далеко, голоса и свет. Сердце сжалось – неужели спустятся и найдут Пабло?! Следы по дну оврага. Видны мои следы. Что будут делать? Что бы я сделал на их месте? Спустился по склону? Склон там почти отвесный. Нет, не полезут. Следы мои ведут по дну оврага, значит они побегут по краю оврага, чтобы перехватить меня и расстрелять сверху. Или просто слезть на дно оврага и пройти до того места, где мы скатились по склону. У меня фора – минут десять. А еще – адреналин кипит в крови. Я тренирован, силен, в отличной форме. Ушибся, да, может даже ребро треснуло, но это все потом – сейчас я боли не чувствую. И холода не чувствую. Наоборот – от меня пар валит, как от мокрых валенок у печки. Цепляюсь руками за шершавый ствол, ползу вверх. Ботинки скользят – чертовы ботинки! Парадные, для шоу! Гладкая кожа подошв! Мне бы сейчас мои кроссовки! И сбросить нельзя – отморожу ноги, хрен ли тогда от меня толку? Забрался, сипя, как загнанная лошадь. Считай – на одних руках поднялся. Есть еще порох в пороховницах! Впрочем – чего бы ему не быть? Это номинально мне за пятьдесят, а на самом деле тридцатник, не больше! Барьерный возраст! «А потом начинаешь спускаться, каждый шаг осторожненько взвеся. В пятьдесят – это словно как в двадцать, ну а в семьдесят – словно как в десять». Пестня, однако. Да что мне всякая чушь в голову лезет? Барды всякие? Об этом разве сейчас надо думать?! Луна вышла! Да черт тебя подери – луна! Теперь хрен ты подберешься к ним близко, на расстояние удара ножа! Но зато можно пересчитать уродов. Сколько их? Раз… два… семь… одиннадцать! Ох, да черт вас возьми… И снова глупость в голову лезет – вспомнился эпизод из «Игры престолов», где мой любимый персонаж Пес вместе с Арьей подъехал к таверне. Арья сразу нацелилась войти внутрь, а Пес ее попытался притормозить: «Я давно не ел, а там самое меньшее пятеро. Для меня, голодного, это многовато». Вот и тут – одиннадцать человек для меня очень уж многовато. Вот если бы у меня был автомат… или снайперка… вот тогда бы мы уравновесили наши возможности. Но чего мечтать о несбыточном? Так. Они идут. Как уравновесить шансы? Могу ли я укрыться так, чтобы меня не увидели сразу? Куртка темная. Долой ее! Свитер серый, можно сказать белый – «а-ля Хемингуэй». В снегу его не сразу разглядишь. Брюки… обычные брюки, серые. В тон свитеру! Хорошо. Шапки нет темные волосы прикрыть, тут ничего не поделаешь, но я уже почти в маскхалате. И это здорово! Теперь выбрать позицию. Так, вон то дерево – оно толстое, и от него уход к другому дереву, рядом валяется здоровенное буреломное бревно. Толку скорее всего от него будет маловато – гнилушки мягкие и пулю не держат, но от глаз если что укроет. Стрелять в спину, когда пройдут – наискосок и в спину. Все, позицию занял. Теперь проверить пистолет. Есть! Все в порядке – патрон в патроннике, Пабло, дружище, спасибо. Ты всегда держал оружие в порядке. Магазины полны, и еще пачка патрон. Повоюем! Только стрелять не как в дебильных фильмах – на звук, наугад. Только наверняка. По видимой мишени. У них фонари, вот и славненько. Их глаза не привыкли к темноте, а я уже присмотрелся. Как таковой и темноты-то нет – луна сияет. Идут, идут! Рукоять холодит ладонь, снег подо мной тает и свитер становится влажным. Но мне не холодно. Меня бьет нервная дрожь и мне не холодно. Вот они… идут, смеются, гортанно болтают. Черные. Это – черные. Афроамериканцы, как их будут называть. Идут спокойно, ничего не боятся! Раздолбаи. Ни по сторонам не смотрят, ни назад – я бы лично отправил бойцов проверить в овраге, двое шли бы понизу. Остальные цепью – часть смотрит на противоположный край оврага, часть – на лес. А лучше всего разделить на три группы – одна по дну, две по краям, и тогда никуда не деться. Идиоты! Это вам не по улицам шастать, трясти никелированным стволом перед лохами! Вон тот, в центре толпы, их главный. Чую – это он. Как у обезьян – самый крупный самец. Он на что-то показывает, тыча рукой в овраг, командует – нашли место, где я вылез? Да вроде не дошли еще. Прошли мимо меня буквально в пяти шагах и не заметили. Я умею маскироваться и в снегу. Меня учили. На голову – снега, на себя – снега, и замри. Глаз реагирует на движение, такая уж у животного мира практика. Как и у людей, которые по сути своей тоже животные – только разумные. Впрочем – а что такое разум? Умение смотреть дурацкие телешоу – это разум? Опять в голову всякая чушь лезет. Защитная реакция организма на стресс? Один выстрел – один труп, как сказал снайпер из одного старого фильма. И правильно сказал. Патронов едва хватит, чтобы перестрелять всех. Семь патронов в магазине, один в патроннике, итого – восемь. Вначале загоняешь в патронник, потом добиваешь один патрон в магазин. Гортанно переговариваются, хохочут. Фонари направлены в сторону оврага, головы повернуты туда же. Из-за болтовни, смеха, ничего не слышат позади и сбоку себя. А там – я. Встаю на одно колено, выцеливаю здоровяка с автоматом, мягко жму на спуск. И тут же направляю ствол пистолета на другого автоматчика. На третьего. На его соседа. На соседа соседа. Выстрелы следуют с такой скоростью, что кажется – это автоматная очередь. Как в смешных голливудских боевиках-вестернах. Вот только там все лишь режиссерская выдумка, а здесь – хороший, отлаженный самовзводный пистолет, и нет необходимости бить ладонью по курку, чтобы его взвести. Не зря я тренировался. Не зря проводил в тире минимум по часу каждый день. Не зря стрелял по мишеням каждый день – без выходных и праздников. Каждая пуля пришлась в цель. Я не стрелял в голову – это просто глупо. Можно же ведь и промазать! Куда как надежнее послать пулю сорок пятого калибра в широкую, накачанную тюремными штангами грудь (тоже миф, кстати, не такие уж они в этих тюрьмах и «качки». Голливудский штамп). Сорок пятый обладает не просто великолепным останавливающим действием – пуля этого калибра бьет с такой силой, что невозможно устоять на ногах. Болевой шок, сломанные кости, размозженные тяжеленной пулей мышцы, фонтаны крови – и никаких тебе мыслей поднять автомат и пустить очередь в неизвестно откуда взявшегося белого демона. И тут главное – не дать опомниться! Восемь пуль вылетели секунды за полторы, не больше. Вскакиваю, бегу к противникам, застывшим в ужасе и недоумении, и только сейчас начавшим поворачиваться в мою сторону. На ходу выщелкиваю пустой магазин, нажав на кнопку – у рукояти, у скобы, толкаю в рукоятку полный магазин, который держал в руке, снимаю затвор с задержки, и… бах-бах-бах… Я в центре толпы. Стрелять в меня – можно попасть в своих. Я верчусь вокруг своей оси, паля по любому, кто движется, кто представляет непосредственную опасность, а потом уже по остальным – в том числе и тем, кто пытается сбежать, спрятаться за деревьями от убийственного огня. На таком расстоянии я не промахиваюсь, тем более из знакомого, пристрелянного, приросшего к ладони ствола. Запах сгоревшего пороха, запах крови, арбузный запах лесного снега. Дежавю. Было, все это было! И вот – снова. Они еще живы. Не все, но частью живы. Шевелятся, стонут. Человек живучее существо, его не так просто убить. Обхожу площадку, подбираю выпавшие из рук бандитов стволы, отбрасываю в сторону. Потом шарю в одежде «двухсотых» и «трехсотых»– нахожу еще несколько стволов и ножи разных видов – от простой выкидухи, до нечто подобного тому ножу, который я видел в кино про Данди-Крокодила. Пижонский такой нож, «пацанский». Им только дрова рубить. Да и то хреновато. Меня трясет. Адреналиновый отходняк, а кроме того – я весь промок, и морозный рождественский ветерок превращает мою рубаху в ледяной панцирь. Эдак и заболеть можно! Сбрасываю рубаху, майку, растираю тело, потом вылущиваю из красного пуховика с дырой на груди одного из мертвецов. Ему пуховик уже ни к чему. Ну да, куртка вся в крови, да ну и какая разница? Да хоть в дерьме! Сейчас не до таких нюансов. Стягиваю с головы другого вязаную шапку. Хорошо! Теперь можно жить! Обхожу тела, выбирая нужный мне «организм». Один вроде как поживее других, уже отошел от болевого шока. Начал соображать. Я ему попал в грудь ближе в правому плечу – не очень хороший выстрел, даже можно сказать почти промах, но не надо забывать – я палил как из пулемета! И если бы не моя долгая практика, если бы не тренировки – все было бы гораздо печальнее. – Эй, бро, ты чего! – лепечет раненый – В больницу мне надо, бро! Ты чего стрелять начал! Мы же тебя не трогали! Мы тебе помочь хотели! Да что же он такое несет, этот козлина?! Ах ты ж тварь безмозглая – помочь он хотел! На тот свет отправиться – помочь? – Мы увидели, что вы в аварию попали, помогать пошли! А ты стрелять начал! – Сейчас я буду задавать вопросы, а ты станешь отвечать – бесцветно и негромко сказал я – Если ответишь не соврав, я не буду тебя мучить. Ты умрешь быстро и не больно. Если не ответишь – тебе будет очень плохо. И ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова. Ты понял меня? – Бро, ну ты чего, бро?! – заканючил бандит, и тогда я поднял с земли тот самый нож «а-ля Данди-Крокодил» и замахнувшись метнул его в моего собеседника. Нож пробил икроножную мышцу, пригвоздив ее к земле. – Ааааа! – взвыл бандюган – Ты чего?! В больничку! Мне в больничку! – Кто вы, кто вас послал, и почему вы напали на нашу машину? Быстро! Иначе будет еще хуже! То ли он был совсем тупым, то ли просто крепкий парень с повышенным порогом болевой чувствительности, но только мне пришлось отрезать ему ухо и сломать три пальца на руке, прежде чем он начал говорить. В принципе, я уже знал – кто на меня напал до того, как это рассказал мне «язык». Но интересовало меня не это. Интересовало – где базируется банда, сколько в ней человек, и здесь ли находится тот, что послал за мной группу. И нет ли такой же группы где-нибудь поблизости от моего поместья. Групп больше не было, пославшего киллеров тут тоже не было, местонахождение базы я узнал. Потому взял из кучи оружие старый добрый АК калибра 7.62 (не люблю я эти американские винтовки!), и прошелся одиночными выстрелами по всем, кто тут валялся. Не знаю, как отреагирует на это американский закон, но мне совсем ни к чему оставлять за спиной живых бандитов, которые могут выстрелить в спину. Последним пристрелил своего информатора, который выл и протягивал ко мне руки, в тщетной надежде разжалобить. Нет, ребята, на войне – как на войне. Даже в душе ничего не ворохнулось. Мог бы – я вы вас на куски порезал. Почему не порезал? А надо побыстрее идти посмотреть, что там сейчас с Пабло. Живой, или… Времени нет на мучительную смерть для обидчиков. Впрочем – как и желания. Я никогда не был изувером. Экспресс-допрос на месте, ради информации, ради дела – это одно, а издеваться над врагом – совсем другое. Для психопатов. Но прежде – оружие. Набил магазин кольта из своей пачки патронов, проверил магазин «калашникова» – заменил на новый и подобрал еще два полных. Только дурак мог бы думать, что все уже закончилось. А вдруг там еще одна группа? Или у машин остались сторожа? Ключей-то зажигания ни у кого нет. И какой из этого можно сделать вывод? А вывод такой: машин как минимум три. Ну… пусть две. Одиннадцать человек и два водителя – по шесть человек на машину. Нет, все-таки три – еще и оружие, да и не любят черные тесниться. Итак, три машины на четырнадцать человек. По четыре – пять человек на машину – самое то. Но возможно, что на месте остались по водителю и еще охраннику. Значит, придется убирать и этих. Терпи, Пабло, терпи! Обидно было бы на самых последних шагах получить пулю в спину! Совсем даже обидно! Надеюсь, ты все-таки дотерпишь!