– Где ты живешь? Адрес прописки. – Саратов, улица Куленкова, дом тридцать один, квартира десять. – А где живешь? – Садовое товарищество «Сосенки», улица Мраморная, триста сорок два. – Где работаешь? – Нигде. Дома. Везде. – Кем работаешь? – Писатель-фантаст. Зинаида Михайловна выдохнула, подошла к Михаилу, подняла ему веко. Мужчина сидел не шелохнувшись и на ее действия не реагировал. Он в трансе! Точно, в трансе! Не притворяется! – Какой сейчас год в твоем мире? – Две тысячи восемнадцатый. Сорок восемь лет спустя! О боже… сорок восемь лет! Он и правда оттуда! Что у него можно спросить, пока не вышел из транса? Что? Про космос? Про коммунизм – построили или нет? Глупо как! Вот сидит кладезь знаний за почти пятьдесят лет будущей жизни, а она не знает, о чем его спросить! Ладно, время еще будет, расспросит! А пока что только о том, что важно, – надо проверить его рассказ. – Как ты здесь оказался? – Глупый вопрос! И сейчас будет такой же глупый ответ. Он же сказал, что не знает. Но вдруг? Вдруг у него есть машина времени?! – Не знаю. – Ты попадал в аварию на Усть-Курдюмской трассе? – Да. – Ты помнишь все, что происходило за эти сорок восемь лет жизни, начиная с тысяча девятьсот семидесятого года и до две тысячи восемнадцатого? – Нет. Глупый вопрос. Конечно, он не все помнит! Если бы у него была фотографическая память, тогда бы помнил. А так… обычные люди что запоминают? Да ничего, по большому счету! Кое-что помнят, кое-что из того, что прочитали, видели по телевизору, слышали по радио. А остальное благополучно забывают, все, что не относится к их жизни. Вероятно, природа сделала это нарочно: как только мозг переполняется знаниями, лишние, неиспользуемые, тут же летят в помойку. Человек вульгарно забывает ненужное. Но да ладно. Следует спросить кое-что попроще. Например, как он относится к Оленьке. И… к ее начальнице. Что собирается делать в этом мире. Как думает жить. Хоть на это он как раз и не ответит. Слишком сложно. А вот про Оленьку – в самый раз. И еще можно кое-что сделать, прежде чем он проснется. Ну… по крайней мере попробовать сделать. Хуже-то не будет! – Как ты относишься к Оленьке? – Я ее хочу. Я на нее сердит. Ха-ха! Кто бы мог подумать, правда?! Хочет он ее! Глупо было бы, если бы не хотел. А вот почему ты сердит… – Почему ты на нее сердишься? – Она шпионила за мной. И тоже предсказуемо. Парень-то не дурак. Вычислил. – Как ты относишься ко мне? – Мне вас жалко. Ишь ты, черт! Жалко ему! А она-то, она! Язык распустила! Но теперь чего уж… приказать ему забыть? Можно и так. Но зачем? – Даю тебе задание: ты должен вспомнить все, что слышал, читал, все, что видели твои глаза, слышали твои уши. Ты должен вспомнить все имена, все цифры, что когда-то видел и слышал. Ты должен помнить их четко и ясно, будто прочитал, увидел и услышал только секунду назад. Сейчас я произнесу «раз, два, три», и на счет «три» ты проснешься – отдохнувшим, как после долгого сна. И после пробуждения ты вспомнишь все, что когда-то читал, слышал, знал. Итак, начинаю отсчет. Раз! Два! Три! Просыпаемся! Мужчина вздохнул, открыл глаза, улыбнулся, увидев Зинаиду Михайловну. А потом весело бросил: – Ну что, не вышло у вас меня загипнотизировать, правда ведь? – Кое-что вышло, – улыбнулась врач и ровным голосом попросила: – Прочти мне поэму «Евгений Онегин». С самого начала! Мужчина кашлянул, недоверчиво помотал головой и начал читать – вначале хрипло, надтреснутым, как от волнения, голосом, потом все тверже и тверже. Лицо его выражало изумление и даже протест – как это так? Как он так может?! – О господи! – сказал Михаил, прекратив декламировать стихи. – Я в последний раз читал это в школе, да и то не запомнил! Что вы сделали?! Это ведь вы сделали, так?! – Так, – Зинаида Михайловна удовлетворенно кивнула. – Я хорошо владею гипнозом и постаралась сделать так, чтобы ты мог вспомнить все, что хочешь. Насколько получится, конечно. Что-то ты помнишь лучше, что-то хуже. А кое-что – будто только что прочитал. Почему так происходит, я пока не знаю. Впрочем, сомневаюсь, что узнаю когда-нибудь. Мозг штука темная… – И исследованию не подлежит, – закончил за Зинаиду Михайловну Михаил, задумчиво потирая лоб. – Как это – не подлежит? – подняла брови женщина. – Я именно тем и занимаюсь, что изучаю мозг. Исследую его. – Не обращайте внимания! – вздохнул Михаил. – Это такая… хм… присказка. Мем. Тьфу! Опять анахронизм! Трудно сосредоточиться на этом времени. Я все еще там, в будущем! В нашем будущем. Кстати, посмотрел по газетам – этот мир никак не отличается от нашего. Совсем не отличается! Хотя… по большому счету я его и не видел. Только из окна палаты психиатрической лечебницы. – Увидишь! – уверенно заявила Зинаида Михайловна и, посмотрев в глаза пациенту, тихо спросила: – Коммунизм построили? Михаил как-то сразу замолчал, затих, будто угас, и, подняв на нее тяжелый, грустный взгляд, ответил: – А вы разве не расспросили меня, когда я был в гипнозе? Разве не знаете? – Нет. Глубокий гипноз держится недолго, и я не сочла необходимым расспрашивать тебя о таких вещах, о которых ты и так мне расскажешь, бодрствуя. Я лишь узнала о ключевых, узловых точках, определяя, лжешь ты или нет, является ли твой рассказ результатом патологических изменений в твоем мозгу. Я знаю теперь твое имя, твой адрес, кое-что из твоей жизни. Больше ничего не спрашивала, мне нужно было еще дать посыл твоему мозгу – «упорядочить воспоминания». Больше ни на что не хватило. Итак, построили коммунизм? Как живет страна в будущем? Станции на Луне поставили? На Марсе? Что в мире делается? – Нет коммунизма, – голос Михаила был глухим, как из бочки. – И страны нет такой – СССР. Растащили ее… мрази. Ради своих карманов, ради власти, растащили подлецы. Партия превратилась в сборище старых маразматиков и агентов влияния забугорных разведок. Развалили армию, развалили КГБ, развалили и растащили все, что могли растащить! Республики отсоединились и теперь сами по себе. Некоторые превратились во врагов – Прибалтика, Украина. Идет война на Украине. Там власть захватили бывшие бандеровцы, фашисты, которые делают все, чтобы нагадить русским, России. Донецк и Луганск подняли восстание и сопротивляются власти хунты. Россия им помогает. США помогает Украине, натравливая Украину на Россию, финансируя терроризм и террористов. Долго рассказывать, очень долго. Это разговор не одного часа. И даже не одного дня… Молчание. Зинаида Михайловна смотрит на Михаила с недоверием и даже неприязнью, и он не выдерживает: – Ну что вы на меня так смотрите? Думаете, сумасшедший? Придумал? Ведь не придумал же! Спасибо вам – я могу все рассказать едва ли не по часам, как все было. И кто это все сделал. Десятого ноября 1982 года умрет Брежнев, и все понесется под гору. Потом будет Андропов. Он тоже скоро умрет. За ним будет Черненко. За Черненко – Горбачев. Вот этот настоящий подлец. Негодяй. Агент влияния. Он натворит такого, что вам и не снилось! Он отдаст врагам все страны Варшавского договора. Мы уйдем из Германии, не получив за это ни ломаного гроша. И Штаты сразу начнут подкрадываться к нам со всех сторон, обставляя наши границы военными базами и ракетными комплексами. Но они боятся – у нас самое сильное оружие в мире! У нас такое оружие, что за океаном они не отсидятся! Страна, Россия, сейчас очень сильна. Слава богу, у нас теперь такой президент, что его боится и уважает весь мир. Если бы не он… в общем, и России бы не было. Что еще вам рассказать? О том, как при Брежневе введут войска в Афганистан? И как там останутся пятнадцать тысяч жизней наших парней! И сколько их вернется больными, калеками – физически и психически! И сколько денег стоило это безумие! Я был там в восемьдесят восьмом году и до выхода – в восемьдесят девятом. Я выходил с последними советскими частями. А может, рассказать, как Чечня решила стать самостоятельной? Как убивали, резали русских – прямо в домах, их же дорогие соседи? Убивали дома, убивали по дороге, беженцев, когда они пытались уйти в Россию. И что творилось потом… когда, преданные своими командирами, мы были расстреляны, растерзаны чеченскими боевиками! Как боевики брали заложников, как убивали детей, как захватывали театр в самой Москве! Как подрывали дома и станции метро! Я был там. Я все это видел. И лучше бы я этого не видел никогда… *** Она плакала. Жесткая, суровая, прошедшая огонь войны женщина – плакала. Слезы текли у нее по щекам, она смотрела в пространство над моей головой, и глаза ее были мокрыми, как осенняя земля, и такими же тусклыми. Казалось, они даже изменили цвет, сделавшись из голубых землистыми. Я не вмешивался, ничего не говорил. А что тут скажешь? Вот жил человек и жил – были у него идеалы, была своя правда. Знал он, что впереди, знал, что позади. И ради чего жил, боролся. Это у нас нет идеи. А у них есть. Они строят светлое будущее. «Прекрасное далеко». Знают, что до этого «прекрасного далеко» не доживут, но их дети, внуки, правнуки – будут в нем жить. И все будет хорошо! Самая читающая нация в мире, самые добрые, самые сильные, носители самой лучшей идеи в мире! Самой жизнеспособной и самой ПРАВИЛЬНОЙ! И тут вдруг появляется человек, который говорит: это все ложь. Впереди ничего. Грязь, война, развал всего, что вы создавали. И как на это реагировать? Как воспринять это известие? Крах. Крушение! Катастрофа. И беда… Я отвернулся к окну и сидел так минут двадцать или полчаса. Слушал рыдания, а потом просто сидел – прикрыв глаза, думая о своем. Зачем я здесь? Ну вот зачем? Неужели я смогу все изменить? Один человек, не имеющий никакого веса в обществе, никаких рычагов, чтобы все поправить! В конце концов я окажусь в той же психушке… навечно. Нет, не в той же – в гораздо более серьезной психушке. Без Оленьки. Без Зинаиды Михайловны. В состоянии овоща. Чтобы не болтал лишнего. Я не хочу этого! Я устал! Я уже стар… слишком стар и устал. Я не революционер и не прогрессор! Хватит! Я хочу просто жить! И не трогайте меня… пожалуйста. Иначе пожалеете! – И что ты собираешься делать? Слова прозвучали как эхо моих мыслей, и я вначале даже не понял, что говорит со мной Зинаида Михайловна. Честно сказать, я даже забыл о ее присутствии. Рыдать она перестала и дышала так тихо, будто ее в комнате уже и не было. Здесь вообще было невероятно тихо – ни криков, ни шума, ни автомобильных гудков. Идеальное место обретения покоя. Как и кладбище… – А что я должен сделать? – Сообщить руководству страны! Генеральному секретарю! Рассказать! Предупредить! Или тебе нравится то, что с вами случилось? – Да кому это может понравиться?! – возмутился я. – Как вообще можно это говорить?! Только вот сама подумай… – я неожиданно для себя перешел на «ты», даже этого не заметив. – Ну вот пришел я, к примеру, в областной комитет партии. И говорю: я прилетел из будущего! И в этом будущем СССР нет, страна развалилась на республики, а все предприятия захватили жулики и проходимцы всех мастей! Что дальше будет, как ты думаешь? Ага. Привет, Зинаида Михайловна! А я снова здесь! В дурке! Только вначале меня еще и поспрошают: а кто меня научил таким злостным речам? Нет, дорогая Зинаида Михайловна… это все бесперспективно. – Подожди! А если я скажу, что уверена – ты из будущего, ты знаешь, как все будет впереди! А ты и подкинешь какие-нибудь факты. Из будущего. – Ну и окажешься ты рядом со мной. В соседней палате. У вас же есть такая теория, что врачи-психиатры сходят с ума, общаясь с пациентами? Ну… если нет, будет! Профессиональная, так сказать, деформация. Пообщалась со мной, вот и заразилась сумасшествием. – Ну что-то ведь надо делать! Время еще есть! За что мы боролись?! За что?! Терпели голод, холод, войну пережили – за что?! – Ну-у… так-то мы довольно сытно живем, – попробовал «дать заднюю» я, – у нас полно бытовой техники. Вот у меня дома два телевизора – один с экраном больше метра, на стене висит. Другой на кухне стоит. А еще один валяется в сарае – исправный, да! Ах да – цветные телевизоры, конечно. Все. Импортные – в сарае валяется немецкий, два других корейские. Книги я пишу на компьютере, на ноутбуке. Такая штука… хм… как бы объяснить… как маленький телевизор. Плоский. В нем информация всякая хранится. Можно с него взять и распечатать. Как мини-типография. Сейчас ведь это запрещено… а у нас у всех есть. У меня дома их три штуки рабочих – у жены один, у меня два. Телефоны у нас у всех сотовые. Помнишь, я трубку у ментов просил? Ну так вот – каждый имеет такой переносной телефон размером с мыльницу, и можно связаться с любым человеком по всей Земле. Если знаешь номер, конечно. И по видеосвязи – тоже с телефона. Или с компьютера. А еще с телефона я книги слушаю – артисты их начитали, записали, а я наушники в уши, и слушаю! В спортзале, на кухне, даже в туалете. Машины у всех, и не по одной – часто у мужа и у жены по машине. Импортные и наши. За границу мы ездим – когда хотим. Если деньги есть. Бизнес можно делать – торговать, производить что-то. Капитализм у нас… – Что-то я не чувствую радости в твоем голосе! – ехидно заметила Зинаида Михайловна. – Не больно-то ты рад тому, как у вас все… сытно! А почему? Не пояснишь? – Не всем сытно, – задумался я. – А кроме того… знаешь, что мы потеряли? Нет, не духовность, духовности у нас хватает, даже через крышу. Каждый второй – патриот. Диванный патриот… но сейчас не о том. Стабильность. Уверенность в своем будущем. Когда ты знаешь, что будет через пять лет. Через десять, двадцать! И планируешь. Знаешь, что ты, молодой специалист, будешь получать приличную зарплату, встанешь в очередь на квартиру и в конце концов квартиру получишь. Кстати, у нас квартиры бесплатно не раздают, как здесь. У нас за квартиру всю кровь выпьют! Банки-кровопийцы дают деньги под грабительские проценты. А если не выплатишь вовремя – в суд, и тебя выкинут из квартиры. Просто на улицу – вместе с детьми! Можешь себе такое представить? – Нет! – искренне призналась женщина. – У нас это просто невозможно! Это нонсенс! Хотя я читала, как все это происходит ТАМ, у НИХ. Но все-таки, что ты собираешься делать? – Жить, – просто сказал я. – Попробую вернуться на то место, где попал в аварию. Вдруг там портал в наш мир? Сомневаюсь, конечно. Есть у меня версия о том, как я сюда попал… фантастичная, конечно, но чем она хуже других? В общем, я всегда тосковал, ностальгировал по советскому прошлому. По семидесятым. В семидесятых прошло мое детство, лучшие годы моей жизни. И на склоне лет я стал шибко думать о том, что хорошо было бы туда вернуться. В это самое детство. А когда умирал, так страшно захотел жить, что моя воля расколола пространство-время и забросила меня… куда? Правильно, туда, куда я больше всего хотел вернуться. В семидесятые! И вот я здесь! Привет, уважаемая Зинаида Михайловна! Принимайте в гости! – Да не в гости, а на постоянное место жительства, как я понимаю, – усмехнулась женщина. – Привет и тебе, пришелец из будущего. И вот что, ты должен рассказать мне все, в подробностях! Все! А потом и подумаем, что делать. Только не говори, что ты останешься в стороне. Не верю! Все равно попытаешься изменить мир. Вы, мужики, такие мальчишки… не утерпишь.