– Поручик, есть будешь? – Нет. Уснул я раньше, чем щека коснулась подушки, а проснулся от чувства присутствия чужого человека. Тело напряглось, а рука автоматически скользнула под подушку, выхватывая револьвер. – Кто тут? – спросил я, нащупав глазами в сумерках стоящую в шаге от меня фигуру человека. – Тихо, поручик. Тихо, – раздался голос барона. – Вы словно, как зверь. Весьма впечатлен. – Сколько сейчас времени? – Думаю, через час рассветет. Нам пора собираться и ехать. – Почему не разбудили? – Две ночи без сна – это много для человека, а я свое досплю по дороге. Привычка, знаете ли, у меня такая есть, даже сидя на лошади, могу хорошо выспаться. Вставайте! Штаб-ротмистр все это время, пока мы с парнишкой готовили завтрак, занимался лошадьми. Накрыв на стол, я позвал барона. Завтракали мы по-царски. Колбаса, горячая вареная картошка, свежий хлеб, зелень. Сенька сидел за столом, не поднимая глаз, вялый и хмурый. Жевал он нехотя, зато нас с бароном уговаривать не надо было, уплетали за обе щеки. После завтрака я нашел объемистый дорожный баул и небольшой саквояж, после чего быстро пробежался по тайникам мертвеца. Брал то, что считал пригодится, как в дороге, так и в дальнейшей жизни. Барон зашел в избу в тот самый момент, когда я укладывал в саквояж ценные вещи, драгоценности и золото. Я повернулся к нему: – Половина – ваша. Мне было интересно, как он отреагирует на мое предложение. – Кто вы? – вдруг неожиданно спросил он меня. – Человек, как и вы. И еще, как говорили древние: многие знания – многие печали. – Надеюсь, что ваша фраза не прозвучала как угроза. – Что вы, барон. Даже в мыслях не было. Ведь вы мой проводник в этом, пока непонятном для меня, мире. – Проводник. Хм. Надеюсь, что я не введу в наш мир посланца дьявола. Очень не хотелось бы, знаете ли… – фон Клюге несколько секунд задумчиво смотрел на меня, потом добавил: – Впрочем, об этом мы можем поговорить в другой раз, а сейчас нам надо ехать. Перед отъездом мы уже в который раз за последние двое суток переоделись. Среди всего прочего, найденного в тайниках скупщика, оказалось несколько офицерских мундиров. Один из них пришелся впору барону. Перетянутый крест-накрест кожаной портупеей, с желтой кобурой на ремне, он даже сейчас выглядел настоящим офицером, несмотря на грубые сапоги и солдатскую фуражку. Я же сменил исподнее, рубашку и пиджак, оставив солдатские галифе и сапоги. На вопрос, что мы будем делать с лошадьми, а также оружием и вещами, найденными в тайниках, барон только равнодушно пожал плечами. Что хотите, читалось в его жесте. Единственное, что я захватил из объемных вещей, так это несколько рулонов ткани. Мне подумалось, что это будет неплохой товар для обмена. Совсем поникший духом Сенька сказал, что до железнодорожной станции от дома Мирона мы должны доехать к вечеру. На этот раз мы запаслись водой, взяв из хозяйства барыги три здоровенных бидона и наполнив их водой, так что отвлекаться и искать источники воды у нас нужды не будет. Ехали мы не спеша, бок о бок, поэтому у меня выдалась хорошая возможность спокойно поговорить с бароном о том, что сейчас происходит в России. Мне было уже известно из разговоров офицеров об окончании Первой мировой войны, о позорном Брестском мире, но только сейчас выяснилось, что я нахожусь на другой Земле, так как последний правитель России Николай II уже полгода находился в эмиграции, причем не в Англии, а в Швеции. Сразу вслед за ним, отказавшись в свою очередь от престола, эмигрировал в Англию его младший брат Михаил Романов. Всероссийское учредительное собрание, собранное на основе многочисленных партий и их зачастую противоположных требований, весьма походило на рыбу, которая судорожно дергается на разделочной доске, перед тем как ее начнут потрошить. Так образно и зло охарактеризовал действия нового правительственного органа фон Клюге. Только вот что случилось потом, как сказал штаб-ротмистр, мало кто понимает, в том числе и сами политики. Буквально за два месяца большевики набрали большую силу, присоединив к себе меньшевиков, либералов и эсеров. В это самое время среди офицеров в армии начались брожения. Часть из них, поддерживающая монархию, при этом потеряв реальных кандидатов на престол, организовывает Офицерский союз, который берет курс на военную диктатуру. Позже к ним присоединяется еще часть офицеров, которые стояли за Учредительное собрание, но, в конце концов, поняли, что оно нежизнеспособно и существует только на бумаге. Тем временем власть большевиков все больше расширяется, начинаются стачки и выступления, появляются различные советы и комитеты, формируются рабочие дружины. Солдаты, по большей части бывшие крестьяне, больше всего интересуются, что будет с землей, они колеблются, но часть из них, поддавшись большевистской агитации, стали формироваться в красные отряды, после чего начались стычки между ними и офицерскими отрядами. Большевики, не теряя времени, формируют свое правительство в Санкт-Петербурге. В отличие от средней полосы России, а также крупных промышленных городов, южная часть России не пошла за большевиками, а осталась за Офицерским союзом. К тщательно собираемой Добровольческой армии только частично присоединились казаки, так как большая их часть не хотела воевать за чьи-то интересы. В то же время в Ростове был организован Промышленный комитет во главе с Ватрушевым, промышленником и банкиром, входившим в первую десятку богатейших людей России. Первым делом комитет ввел лицензии для тех, кто пожелал заняться поставками для Добровольческой армии. Стоили они баснословно дорого, но все торговые люди прекрасно знали, что они окупятся сторицей. – Значит, у нас тут война Севера и Юга, только русский вариант, – подвел я итог полученной мною информации. – Не понял, – недоуменно он уставился на меня, но тут же его лицо посветлело. – А! Вы имели в виду войну в Америке! Хм. Можно сказать, что определенное сходство есть. – Значит, собираетесь выжечь каленым железом большевистскую ересь во всей России. А дальше что? Прежней жизни не вернуть. Многое, очень многое придется менять. И в политике, и в отношении с народом, а главное в своей голове, в своем сознании. – Значит, будем менять, – эти слова прозвучали у барона зло и жестко. Щелкнул крышкой часов. Без пятнадцати четыре. Опустив часы в карман, в который раз посмотрел вперед и сразу заметил какой-то отблеск. – Барон, посмотрите в бинокль. Тот, припав к окулярам, подтвердил мое предположение. Железнодорожная станция. С десяток двух-трехэтажных домов, водонапорная башня и золотящиеся на солнце купола двух церквей говорили о том, что мы прибыли к поставленной нами цели. Барон еще пару минут всматривался в смутные на большом расстоянии силуэты зданий, потом сказал: – Ждите меня, поручик. Поеду. Может, знакомых или сослуживцев найду. Сняв ремень с кобурой, он вытащил револьвер, затем соскочил с тачанки, засунул оружие за пояс под мундир, после чего ловко вскочил в седло и погнал лошадь. Несколько минут я задумчиво смотрел ему вслед, пока меня не отвлек голос парнишки: – Дяденька, отпустите меня. Вы уже пришли, я вам больше не нужен. – Нужен. Еще как нужен. Есть хочешь? – Ну, зачем я вам?! Сядете в поезд… – Который потом бандиты остановят, а затем поставят нас к стенке. Ты первый на нас пальцем покажешь. – Тогда убейте! Извелся я вконец! – чуть ли не в истерике выкрикнул парень. – Сделаешь для нас еще одно дело и домой к мамке! Обещаю! – я постарался придать как можно больше искренности своему голосу. – Какое дело? – спросил он недоверчиво. – Об этом еще пока рано говорить. Впрочем, вполне возможно, что мы оставим тебя прямо на станции. Дело в том, что у меня появились кое-какие догадки по поводу бандитского налета на поезд, частично подтвержденные скупщиком. Чтобы они окончательно подтвердились, был нужен Сенька. Пока барона не было, я произвел полную ревизию тем вещам, что прихватил из тайников бандитского барыги. Здесь было полтора десятка часов (половина из них золотые, остальные серебряные), наборы иголок, нитки. Для себя и барона взял кое-какие туалетные принадлежности, в том числе несколько флаконов одеколона и туалетного мыла парфюмерной фирмы «Брокаръ». Среди множества разных вещей, которые были абсолютно не нужны деревенскому Плюшкину, я нашел несколько бутылок казенной водки и коньяка компании «Н. Шустовъ и сыновья». Даже я в свое время где-то читал, что эта фирма выпускала весьма качественный продукт, что сделало ее поставщиком Двора его императорского величества. Немало порадовал меня американский кольт М1911 вместе с немецким парабеллумом М.1908. Если парабеллум до этого момента мне был знаком только по картинкам, то с американцем я был неплохо лично знаком. «Интересно, как ты в эту глубинку попал?» Перебирая вещи, я не заметил, как прошло время. Когда спустя два часа со стороны станции показался отряд всадников, я развернул одну из тачанок, сел за пулемет, а парнишку пристроил рядом, на подачу ленты. Судя по тому, что всадники ехали спокойно, не торопясь, я решил, что ситуация под контролем. Когда они приблизились, то можно было видеть, как барон оживленно разговаривает с ехавшим рядом с ним офицером. За ними следом ехали шесть солдат в серой, довольно странной для меня форме. – Поручик! – приподнявшись в седле, закричал барон. – Все хорошо! Я выпрямился и обежал маленький отряд настороженным взглядом. Напряжения ни в солдатах, ни в офицере не чувствовалось. Да и барон ехал сюда явно не под принуждением. Всадники остановились в пяти метрах от тачанки. – Поручик, разрешите вам представить моего товарища по училищу. Сотник Всеволод Буйницкий. Поднявшись во весь рост, я представился: – Честь имею, господин сотник. Поручик Беклемишев Вадим Андреевич. – Честь имею, поручик, – гетмановский офицер тронул коня и остановился рядом с тачанкой. – Мне барон немного о вас рассказал. Тяжелые испытания выпали на вашу долю, поручик. Будем надеяться, что на этом ваши злоключения закончились. Он протянул мне руку, я пожал ее. Неожиданно его лицо преобразилось, стало строгим и официальным. – Господа, скажу сразу, мы реквизируем все оружие, лошадей и тачанки. Вам оставим только личное оружие и вещи. Не обессудьте! Что с мальчишкой? – он кивнул на Сеньку. – Он поедет с нами, господин сотник, – несколько сухо ответил я, несколько задетый официальным тоном и неожиданной конфискацией. – Дело ваше, – усмехнулся сотник, понявший мою реакцию на свое требование. Станция оказалась довольно большой и, как мы поняли из короткого рассказа сотника, в прежнее время являлась перевалочной базой для зерна, которое сюда свозилось из ближайших районов. Два мукомольных заводика, маслодельня, несколько пекарен. При станции находились большие железнодорожные мастерские. Сейчас торговля нарушена, часть предприятий стоят, а остальные на ладан дышат. Поезда еще ходят, только не понятно по какому расписанию. Треть населения небольшого городка растворилась на просторах России, разъехавшись в поисках лучшей доли. Мы ехали по центральной улице, где каждый второй магазин был закрыт и лица людей, которых мы встречали, были по большей части хмуры. Люди были одеты по-разному: рубаха с вышивкой и солдатская гимнастерка соседствовали с английским френчем и костюмом-тройкой. Добравшись до места жительства, которое нам посоветовал сотник, мы познакомились с хозяйкой, вдовой городового, убитого полгода тому назад, во время волнений в городке. Двое солдат помогли мне донести вещи до квартиры. Барон и сотник с легкой усмешкой смотрели, как я, с солдатами, перенес свои вещи в комнату, которую нам выделила хозяйка. – Отдыхайте, господа. После таких испытаний… – Погоди, Сева, – остановил его барон. – Сегодня вечером ждем тебя и твоих друзей у себя в гостях, если, конечно, наша хозяйка позволит. Не принимаю никаких извинений. – Сам хотел напроситься в гости. Уж больно необычна история ваших приключений. Часов в девять устроит? – Авдотья Фоминишна, можно будет у вас посидеть? – обратился барон к нашей домохозяйке, женщине с круглым лицом и живыми, хитрыми глазами. – Конечно, господа. Милости просим. Вот только как быть с продуктами? – Не волнуйтесь, Авдотья Фоминишна. У нас кое-что с собой есть, а если еще что надо, на базар или в магазин схожу, – заверил я хозяйку. Глава 3 После сумасшедших дней, когда почти все время приходилось бегать и стрелять, спасая свою жизнь, неожиданно наступил период затишья. До назначенной встречи оставалось около полутора часов, из кухни тянуло чем-то вкусным. Сглотнув набежавшую слюну, я прилег на застланную кровать, немного покрутился и… неожиданно расслабился, словно сжатую внутри меня тугую пружину разом отпустили. Почти сразу пришел вопрос, который я до сих пор гнал от себя: – Как так получилось, что я получил новую жизнь? Некоторое время я пытался ответить сам себе на этот вопрос, но скоро понял, что мои мысленные изыскания не что иное, как гадание на кофейной гуще. В этот момент в комнату вошел фон Клюге и спросил: – О чем задумались, поручик?