– Тем, что у него нет машины. И ему пришлось ехать на автобусе. – Он скоро приедет, подожди немного, – успокоила подругу Джамиля. Кивнув, Налан вышла на балкон, выдвинула стул и села. Глядя вниз, на улицу, она увидела Зейнаб-122 – та выходила из продуктового, не без труда волоча пластиковый пакет. Налан ухватилась за бок и внезапно зашлась кашлем курильщика. Грудь болела. Она начала стареть. Ни пенсии, ни сбережений у нее не было, так что сама бы она не продержалась. Они впятером поступили по-умному: стали вместе жить в квартире Лейлы и снимать ее в складчину. Поодиночке они были уязвимы, а вместе – куда сильней. Далеко впереди, за крышами и куполами, раскинулось море, сверкающее, словно стекло, и где-то в глубине его вод – повсюду – была Лейла, тысяча маленьких Лейлочек, приставших к рыбьим плавникам и водорослям, смеющихся из двустворчатых раковин. Стамбул – текучий город. Здесь все не навсегда. И нет ничего неизменного. Наверное, это началось тысячелетия назад, когда растаяли льды, поднялся уровень моря, нахлынули паводковые воды и все известные формы жизни были разрушены. Наверное, первыми отсюда сбежали пессимисты, а оптимисты, видимо, решили остаться и поглядеть, как пойдут дела. Налан считала, что одна из неизбывных трагедий человеческой истории состоит в том, что пессимисты выживают лучше, чем оптимисты, а это, если мыслить логично, означает, что человечество несет в себе гены тех, кто не верит в род людской. Нахлынув, воды напирали со всех сторон, они топили все на своем пути – животных, растения, людей. Так появились и Черное море, и Золотой Рог, и Босфор, и Мраморное море. Залив все вокруг, воды создали участок суши, на котором в один прекрасный день вырос мощный город. И она до сих пор не застыла, их родина. Закрывая глаза, Налан слышала волнение вод под ногами. Они мечутся, кружатся, чего-то ищут. По-прежнему изменяются. Примечание для читателя В этой книге многое правда и абсолютно все – вымысел. Кимсэсизлер-Мезарлыи в Килиосе – реальное место. Оно быстро разрастается. Последнее время там хоронят беженцев, утонувших в Эгейском море в попытке добраться до Европы. Как и на всех остальных могилах, на их захоронениях есть лишь номера и очень редко – имена. Истории обитателей этого кладбища, упомянутые в книге, навеяны заметками в газетах и реальными фактами о похороненных там людях, и бабушка дзен-буддистка, летевшая из Непала в Нью-Йорк, не исключение. Улица борделей тоже существует. Равно как исторические события, упомянутые в этой истории: массовое убийство во вьетнамской деревне Сонгми в 1968 году и расстрел демонстрации в Международный день трудящихся в Стамбуле в 1977 году. Отель «Интерконтиненталь», с которого снайперы открыли огонь, теперь называется «Мармара». До 1990 года статья 438 Уголовно-исполнительного кодекса Турции использовалась для уменьшения на треть срока наказания насильникам в том случае, если они могли доказать, что их жертва – проститутка. Законодатели защищали эту статью, заявляя, что «моральное и физическое здоровье проститутки не сильно страдает от изнасилования». В 1990 году из-за растущего числа нападений на работниц сексуальной индустрии в разных частях страны прошли горячие акции протеста. Благодаря такой резкой реакции граждан статью 438 аннулировали. Но с того момента в стране едва ли менялись подобные законы и ничего не было сделано для равенства полов, а особенно для улучшения условий жизни работниц секс-индустрии. Наконец, пятеро друзей пусть и продукт моего воображения, но их образы навеяны историями реальных людей – турок, репатриантов и иностранцев, – с которыми я познакомилась в Стамбуле. Пусть Лейла и ее друзья – полностью вымышленные герои, дружба, описанная в этом романе, по крайней мере для меня, не менее реальна, чем этот загадочный старый город. Словарь Ага – почтительное обращение в Османской империи Азан – призыв к молитве Айран – кисломолочный напиток Амджа – традиционное обращение к пожилым людям Бурек – несладкая выпечка с начинкой Газино – турецкий концертный зал Гечмиш олсун – скорейшего выздоровления Дарбука – небольшой барабан Дерево Заккум – растет в аду Джезва – посуда для приготовления кофе по-турецки Замхарир – чрезвычайно холодная часть ада Зейбек – тип фольклорного танца в Западной Турции Йенге – неродная тетя (жена дяди или сестра по мужу/ жене) Кадер – судьба Конак – дворец, особняк Назар – дурной глаз Нафс – эго Нинэ – бабушка Салеп – горячее молоко с корицей и дикой орхидеей Сарма из виноградных листьев – виноградные листья с начинкой Симит – нечто вроде бублика с кунжутом Такке – тафья, тюбетейка Тарикат – суфийское братство или школа Тёвбе – каюсь Хабиби – любимый(ая) Харам – нечто запрещенное исламскими законами Хаяти – жизнь моя Ходжа – почетный титул мусульманина Шайтан – Сатана Я рухи – душа моя Благодарности Есть много людей, которые оказали мне помощь во время написания этого романа. Я глубоко им благодарна. От всей души я говорю спасибо моему прекрасному редактору Венеции Баттерфилд. Настоящее благословение для автора работать с редактором, который понимает тебя, как никто другой, ведет тебя и подбадривает своими верой, любовью и упорством. Спасибо тебе, дорогая Венеция. Я также должна поблагодарить своего агента Джонни Геллера, который слушает, анализирует и понимает. Каждая наша беседа открывает новое окно в моем сознании. Большое спасибо тем, кто терпеливо читал ранние версии книги и давал советы. Стивен Барбер, какой же ты потрясающий друг, какая щедрая у тебя душа! Спасибо вам, Джейсон Гудвин, Роуан Раут и дорогая Лорна Оуэн, за то, что были со мной до конца. Большое спасибо, Кэролайн Претти: ты была чрезвычайно вдумчива и очень помогла мне. Спасибо, Ник Барли, прочитавший первые главы и сказавший, что я должна идти вперед без всяких сомнений, не оглядываясь назад. Огромная благодарность Патрику Зилеманну и Питеру Хаагу – они с самого начала поддерживали меня. Разве можно забыть эту драгоценную помощь? Я хочу выразить благодарность Джоанне Прайор, Изабел Уолл, Сэпфайр Рис, Анне Ридли и Элли Смит из издательства «Penguin» (Великобритания), а также Дейзи Мейрик, Люси Толбот и Сиаре Финан из «Curtis Brown». А еще Саре Мекьюрио, которая присылает мне очень милые электронные письма из Лос-Анджелеса, и Антону Мюллеру – за мудрые высказывания из Нью-Йорка. А также редакторам и друзьям из «Doğan Kitap» – великолепной смелой команде, плывущей против течения и движимой лишь любовью к книгам. Я выражаю благодарность моим дорогим Зельде и Эмиру Захир, дорогому Эйюпу, моей маме Шафак – женщине, чье имя я давным-давно сделала своей фамилией. Моя бабушка ушла от нас незадолго до того, как я начала писать этот роман. Я не поехала на ее похороны, потому что не могла спокойно отправиться на родину в тот момент, когда писателей, журналистов, интеллектуалов, академиков, друзей и коллег арестовывали там без всяких на то оснований. Мама просила меня не беспокоиться из-за того, что я не присутствовала на бабушкиных похоронах. Но я все равно мучаюсь от этого и чувствую свою вину. Мы с бабушкой были очень близки. Именно она вырастила меня. В ту ночь, когда я закончила этот роман, в небе висел растущий месяц. Я думала о Текиле Лейле и о своей бабушке. Пусть первая – полностью вымышленный персонаж, а вторая не менее реальна, чем моя собственная кровь, почему-то мне показалось, что они встретились и подружились, словно сестры-отщепенки. В конце концов, границы сознания ничего не значат для женщин, которые не перестают петь песни свободы в лунном свете… * * * notes