08|07|1992 вечер Квартиру Алёне сняли в двухэтажке неподалёку от общественной бани. Дом на три подъезда с обвалившейся штукатуркой разительно отличался от хором коммерсанта, но и тут я промолчал, просто не видел смысла трепать нервы блондинке, и без того выбитой происшествием из колеи. Мы поднялись по деревянной лестнице и очутились в общем, проходящем через весь второй этаж коридоре. Там Алёна принялась рыться в сумочке и, к моему величайшему облегчению, некоторое время спустя всё же отыскала среди её содержимого ключи. Блондинка сразу прошла в квартиру, а я задержался осмотреть дверь и с немалым облегчением обнаружил, что та сколочена не из фанеры, как зачастую бывает в новостройках, а из полноценного массива. Ещё и открывалась наружу: выбить не так просто, соседи от грохота точно всполошатся. Алёна скинула босоножки, бросила сумочку на пуфик, после избавилась от кофточки и прошла прямиком на кухню. – Закрой на щеколду! – потребовала она, и я расценил это приглашением зайти в гости. Нельзя сказать, что мне было так уж интересно взглянуть на любовное гнёздышко коммерсанта, но ссаженные костяшки требовалось очистить от запёкшейся крови, а заодно чем-нибудь обработать рассечение. – Руки вымою! – предупредил я хозяйку, разуваясь. Планировка квартиры оказалась предельно простой: коридорчик упирался в небольшую кухоньку с газовой плитой, слева был совмещённый санузел, справа – единственная жилая комната, не представлявшая из себя ничего особенного. Блёклые обои, вышарканный палас, традиционные сервант, шкаф и диван, укрытый плюшевым покрывалом с хрестоматийным изображением оленей в лесу. Брошенный туда взгляд зацепился только за новенький импортный телевизор – точно недавнее приобретение: хозяева квартирантам такой ни в жизни бы не оставили. В ванной комнате, небольшое окошко под потолком которой выходило на кухню, я вымыл руки с мылом, оглядел костяшку и беззвучно выругался. Бил лёжа, а потому далеко не в полную силу, но один из ударов пришёлся по зубам, они и рассекли кожу. Ерунда, по большому счёту, но место неудачное, заживать будет долго. Промокнув руки махровым полотенцем, я зашёл на кухню и обнаружил, что Алёна возится с бутылкой, безуспешно пытаясь скрутить винтовую пробку. Прежде чем успел предложить свою помощь, блондинка совладала с той и, позвякивая горлышком о край рюмки, налила в неё грамм пятьдесят коньяка. И так же до краёв наполнила вторую. – Бери, – нервно выдохнула она и выпила. Я одним махом влил в себя крепкий алкоголь, тот провалился внутрь огненной волной и начал расходиться по телу приятным теплом, но в голову не ударил совершенно. Это всё нервы. Шок. – Неправильно ты, дядя Серёжа, коньяк пьёшь! – вдруг с истеричными нотками рассмеялась Алёна, откинула с глаз белую чёлку и пояснила: – Коньяк маленькими глоточками пить надо, смакуя. Володя говорит, за границей двадцать грамм и на час растянуть могут. – Бывал он там, за границей? – насмешливо фыркнул я. – Да какая разница? – махнула рукой Алёна и вновь наполнила рюмки. Я сразу пить не стал и спросил: – Есть чем-нибудь руку обработать? Глубоко рассёк. – Посмотри в комнате, – предложила блондинка. – В шкафу на верхней полке коробка с лекарствами. Мне рыться в чужих вещах нисколько не хотелось, но Алёна определённо не собиралась подниматься из-за стола, пришлось идти в комнату самому. Открыл одну дверцу, затем другую, отыскал коробку, покопался в её содержимом и йоду предпочёл перекись водорода. Оценил рассечение и заливать его обеззараживающим раствором не решился, хорошенько смочил клок ваты и уже его приложил к костяшкам. Когда вернулся на кухню, Алёна стояла у открытого окна и курила, а коньяка в бутылке определённо убавилось. – Дома обычно не дымлю, – сказала вдруг блондинка, будто оправдываясь. – А сейчас не могу, трясёт всю… Я встал рядом с девушкой и с некоторой даже опаской выглянул на улицу, но ничего подозрительного не заметил, разве что обратил внимание на пенёк совсем недавно спиленного клёна на газоне под окном; в траве ещё желтели опилки. За нешироким проездом стоял точно такой же дом и едва ли кого-то мог привлечь столь унылый вид, скорее уж это соседям с первого этажа не хватало солнечного света. Вернувшись за стол, я по совету девушки немного отпил из рюмки, потом сделал глоток побольше и взялся разглядывать этикетку. Коньяк грузинский, четыре звезды. Неплохой, наверное. Уж всяко приятней водки заходит. Хотя… Замахнул бы сейчас соточку беленькой или даже две. Исключительно в целях снятия стресса, но – замахнул. Водка, она в таких ситуациях куда лучше мозги прочищает. Я вздохнул, допил остатки коньяка и, поскольку Алёна всё так же гипнотизировала взглядом огонёк сигареты, осторожно вытянул из кармана газовый револьвер, выложил его перед собой. Воронёный ствол был сантиметров в десять длиной, деревянные накладки рукояти снизу расширялись для более удобного хвата. Солидная вещица, так сразу от боевого и не отличишь. Первым делом я сдвинул кнопку фиксатора и откинул в сторону барабан, тогда уже не сдержался, в голос ругнулся матом. Во все шесть камор были впрессованы металлические вкладыши, центральные отверстия в которых серели капсюлями кольцевого воспламенения. Подцепив ногтем закраину одной из гильз, я вытянул патрон и ругнулся снова, на этот раз при виде свинцовой пульки. Двадцать второй калибр, мелкашка! Алёна обернулась от окна и непонимающе уставилась на меня, потом разглядела патрон и захлопала глазами. – Но Сергей, это же… Тут пуля! – Ага, – подтвердил я и принялся доставать и рядком выставлять перед собой остальные патроны. – Но Володя говорил, он газовый! На ум пришла лишь хрестоматийная фраза «обещать – не значит, жениться», так что промолчал, вместо этого посмотрел в ствол на просвет и ожидаемо не обнаружил рассекателя. Его высверлили или выбили, а поскольку родные девять миллиметров для стрельбы двадцать вторым калибром не годились, внутрь впаяли подходящую по размерам стальную трубку. Нарезов не было, но этот ублюдок для стрельбы на дальние дистанции и не предназначался. – И если бы я… – Алёна припомнила, как пыталась выжать спуск, побледнела и приложила кулак к губам, закусила палец. – Если бы я… Это был бы номер, да. Я представил парня с дыркой во лбу и поёжился, но девушку постарался всё же успокоить. – Да ты не попала бы. И пуля ерундовая, отделался бы ранением. – Но Володя… Володя… Блондинка не договорила, налила себе коньяка и выпила, после не достала даже, а вырвала из пачки «Салема» новую сигарету, раскурила её, жадно затянулась. Руки у неё ходили ходуном. Я же продолжил изучать револьвер. Клеймо на рамке гласило: «ERMA EGR77»; мне это название ни о чём не говорило, но сделано оружие было на редкость основательно. – Убери! – взорвалась вдруг Алёна. – Убери эту гадость! Видеть её не могу! – Без него нам бы лихо пришлось! – напомнил я. Блондинка ничего не ответила и вновь выпила; без всяких смакований просто взяла и влила в себя коньяк. Я налил нам снова, затем протёр патроны, вставил их обратно в каморы и защёлкнул барабан. Тщательно стёр с оружия отпечатки пальцев и убрал его на пуфик у входной двери, завёрнутым в кухонное полотенце. – Что ты с ним сделаешь? – поинтересовалась девушка, нервно обхватив себя руками. – Верну, – односложно ответил я. А что ещё оставалось? Выкинуть? Так оружие денег стоит, с меня за него спросят. И с собой для обороны не поносишь – статья. Недаром Володенька его подруге на хранение оставил, не стал рисковать и с ментами при стволе общаться. – Есть хочешь? – спросила вдруг Алёна. Я задумался на миг, затем покачал головой. У меня не просто не было аппетита, скорее уж кусок в глотку не лез. К тому же коньяк вовсе не требовал закуски, и в покушении на содержимое хозяйского холодильника не возникло нужды. – Нет, не хочу. Алёна взяла рюмку и бутылку, ушла в комнату, включила люстру. – Идём! Не люблю на кухне сидеть, – позвала она меня за собой. Стоило бы распрощаться и свалить, но в бутылке ещё плескался коньяк, и я проявил малодушие. Взял свою рюмку и последовал за блондинкой, рядом с ней на диван присаживаться не стал, отошёл к придвинутому к окну столу. В голове приятно шумело, и нервозность как-то незаметно отступила, стёртая опьянением. – Все вы мужики, сволочи! – с горечью выдала вдруг Алёна, изрядно меня тем самым поразив. На собственный счёт я справляться не стал, вместо этого уточнил: – Даже Володенька? – Думаешь, я с ним только из-за денег? – невпопад спросила блондинка, которую разобрало выпитое. – Он эрудированный и с чувством юмора у него всё в порядке! С ним интересно, понимаешь? На этот раз «надёжность» в числе достоинств коммерсанта не вошла, но смешок вырвался у меня совсем по другой причине. – Эрудиция, чувство юмора, деньги, – перечислил я, сделал глоток, следующим осушил рюмку и поставил её на полированный, но изрядно поцарапанный подлокотник дивана. – Завидный жених, да и только! – Да уж получше многих! – фыркнула Алёна, разлила по рюмкам остатки коньяка и обвиняюще произнесла: – Ты-то, можно подумать, рыцарь без страха и упрёка! Торговался как на базаре! Вот отказался бы Владимир платить, и что – бросил бы меня и ушёл? Коньяк подействовал на удивление мягко и незаметно, развязал язык и позволил высказать свои соображения предельно прямо, без оглядки на нежелание ранить чужие чувства. – Во-первых, я на тебе жениться не собираюсь и не собирался, – заявил я, ничуть не смущённый обидными словами. – Во-вторых, мы, вроде как, наше знакомство договорились не светить. Как думаешь, не насторожило бы Володеньку моё желание оберегать тебя на безвозмездной основе? Алёна в ответ неопределённо махнула рукой. – Прости, Сергей. Неделя выдалась нервная, сама не своя. – Блондинка взяла рюмку, мы чокнулись и выпили. – Всё так хорошо было и будто чёрная полоса пошла! Она нервным движением поднялась с дивана, слегка покачнулась и наклонилась убрать пустую бутылку под стол. Я загляделся на обтянутый куцым платьицем зад и ощутил вполне определённые позывы, ладно хоть ещё Алёна в столь соблазнительной позе долго не простояла, сразу выпрямилась и вышла из комнаты, чтобы вскоре вернуться с новой бутылкой, на сей раз – початой. Этот коньяк оказался армянским. Мне пришлось зажмурить левый глаз, дабы изучить этикетку; как видно, на пустой желудок выпивка подействовала куда сильнее, нежели казалось. – Да всё устаканится ещё… – уверил я блондинку, когда та наполнила рюмки. Девушка меня словно не услышала. – Володя был такой милый и заботливый, цветы постоянно дарил… – вздохнула она, не став опускаться на диван. – А после взрыва его будто подменили. Толком не общались с тех пор. Сейчас и вовсе в командировку уехал. Я попросила меня с собой взять, а он сказал, что это не вариант. Не вариант – понимаешь?! – Да у вас просто этот… как его… конфетно-букетный период закончился!