22|06|1992 В понедельник дядя Петя разбудил в начале десятого. Обычно я не валялся в кровати допоздна, но весь тот, как сейчас модно говорить, уикенд отходил от последствий сотрясения мозга, а потому отсыпался и по возможности соблюдал назначенный самому себе постельный режим. Голова была словно деревянная, всю её правую сторону ломило, да к тому же подташнивало, и не хотелось ни есть, ни пить. Пить – это не только в плане алкоголя. Несладкий чёрный чай оставался единственным напитком, который худо-бедно принимал организм; от всего остального немедленно начинало полоскать. На улицу эти дни я и носа не казал. У Андрюхи Фролова и у того не вышло припрячь к сборке мебели; он всерьёз обиделся и даже пришёл разбираться, но поглядел на мою забинтованную голову и лишь махнул рукой, решив на время припахать к работе Рому. Ну а в понедельник участковый принёс повестку. Отдал под роспись, ладно хоть ещё в отделение не отконвоировал. Хотя… это бы всё упростило, так пришлось добираться самому. Когда вошёл в уже знакомый кабинет, капитан Козлов смерил меня оценивающим взглядом, потом указал на стул и спросил: – С головой что? – С мопеда упал, – озвучил я свою версию и не произнёс больше ни слова. Опер затушил сигарету, отошёл от окна к рабочему столу и задал новый вопрос: – Гражданина Сивко Александра Николаевича знаешь? Я на миг задумался, потом коротко ответил: – Нет. – Сосед твой по дому, больше известен как Сивый, – подсказал тогда капитан. Сердце так и дёрнулось, а в голове заметались дурные мысли: «неужели наследил?!». Неужели… Неужели… Хрена лысого! Наследил бы, в браслетах сюда привезли и уж точно понедельника дожидаться не стали. – А! Этого знаю, – подтвердил я и сразу поправился: – Знал. Но только в лицо, общаться – не общался. А что? Капитан Козлов миг сверлил меня напряжённым взглядом, потом спросил: – А Георгий Буньков – общался? Я выдержал паузу, затем выдал заранее обдуманную полуправду: – Вроде, он у него машину чинить собирался. Хотел, по крайней мере. – Так они общались? – Насчёт ремонта он в сервис Сивого точно заходил. Насчёт общения – не скажу. Опер начал заполнять шапку протокола и уточнил: – И когда Буньков заходил к Сивко? – Перед разговором со мной в день своей смерти. Козлов оторвался от листа и нахмурился. – Почему раньше не сказал? – Никто не спрашивал. – Подпиши. Я привычно уже сделал требуемую надпись внизу листа, но капитан и не подумал меня отпустить. Он убрал протокол в папку и выложил на стол прямоугольник фотокарточки. – Знаешь его? – Антон Буньков, двоюродный брат Геры… Георгия. – А этот гражданин знаком? На этот раз на снимке оказался изображён Кирилл, валютный спекулянт с Зелёного базара, и направление, которое приобретал допрос, не понравилось мне до чрезвычайности. Неужели всё же проследили связь с бойней в недостроенном посёлке? Чёрт! Да Козлов же сам на меня грузин натравил, ещё бы он не проследил! Гадство какое! – Ну так что? – поторопил опер. Я немного поколебался, потом ответил чистую правду: – Если ничего не путаю, это торгаш, на которого Антон Буньков работал. Как зовут – не подскажу, у него точка на Зелёном. – А знаешь ты это… Фраза осталась недосказанной, да завершать её и не было никакой нужды. – Кто-то из пацанов показал, когда на Зелёный за шмотками ездил, – пояснил я. – Кто? – Не помню. Конкретное имя капитан Козлов вытягивать не стал, вместо этого разложил на столе ещё четыре фотоснимка – все посмертные. Большак, Смирнов и пара их подельников. Я судорожно сглотнул. – Ну? – дёрнул меня опер. Пришлось постучать пальцем по карточке с изображением Марадоны. – Не помню, как зовут, в одну спортивную секцию с ним до армии ходил. Остальных не знаю. И тогда совершенно ожидаемо на стол лёг очередной фотоснимок. – Можешь не напрягать память, – недобро улыбнулся капитан, – это Лидия Светлова. Твоя соседка, не так давно похищенная, изнасилованная и убитая. Меня передёрнуло, но присутствия духа я не потерял и потребовал объяснений: – Ну и на фига вы мне это всё показываете? – Минуту, – попросил опер и выложил три следующих фотографии. На них ожидаемо оказались запечатлены мёртвые грузины. – Видел их когда-нибудь? – Этих не знаю, – ответил я, поскольку и в самом деле их не знал. Козлова мой ответ не устроил, и он с нажимом произнёс: – Я спрашиваю, ты их видел? – Не припоминаю. Только ответил, и опер резко подался вперёд, задрал рукава моей олимпийки. – Вы чего, блин?! Я вырвался, вскочил со стула и быстро оправил их обратно, но от милиционера короста ссаженной кожи на правом запястье точно не укрылась. Он достал из пачки сигарету и указал на дверь: – Свободен. Вот тут мне и сделалось не по себе; я замер в замешательстве. Выйду – конец. Этот выродок меня точно грузинской группировке сдаст. Он ведь неспроста след от наручников искал… – Свободен! – повторил Козлов и поднялся из-за стола. – Двигай! Ну я и двинул. Опер покинул отделение вслед за мной, щёлкнул зажигалкой, затянулся и вдруг предложил: – Хочешь, расскажу, как всё было? Наверное, стоило отсюда бежать без оглядки, но от пули не убежишь, и я кивнул. – Пришёл из армии, ни работы, ни денег, страну и ту в унитаз за время службы спустили, – начал тогда старший оперуполномоченный. – Но были друзья-уголовники и богатый сосед, а у соседа дочка. Похитить её точно ты предложил. Я спокойно выдержал взгляд собеседника и хмыкнул.