… я должна развеять его грусть. Я могла бы справиться у мистера Уайльда, как Лиззи попала на канат. Её шалости опасны. Я едва не потеряла её! Лиззи снова пролистала записную книжку вперёд. Из середины её вдруг вывалился сложенный ровным прямоугольником лист бумаги. Лиззи тут же подняла его и развернула: он был исписан крупными, квадратными буквами, которые вывела чужая рука — у Мэри почерк был намного изящнее. «Мисс Джеймс! Благодарю за возвращенные вещи и передаю вашей сестре пожелания всего наилучшего. Надеюсь, её здоровью не был нанесен ущерб. Г. Т. Уайльд» Мэри аккуратно вела свои заметки, но почерк у неё уже нигде не был таким же ровным и красивым, как на первых страницах. Лишь в середине книжки каллиграфически чернел адрес мисс Мэйд. Эти буквы и цифры жгли Лиззи, как раскалённая кочерга. Она резко захлопнула книжку и сунула ту под подушку. Её сердце билось в пятках, плавясь при каждом глубоком вдохе. Удивительно, но было уже совсем темно, и миссис Коллиер с дочерью затихли. Судно слабо поскрипывало и покачивалось на волнах, и его размеренная вибрация наползала на Лиззи со всех сторон, укутывала и утягивала в сон. Но спёртое дыхание, взбудораженное биение сердца и уголёк в груди не позволяли ей даже расправить лёгкие. Лиззи откинула одеяло и бесшумно уселась в постели. Тёмные тени очерчивали два распластанных по полу тела. Марджери и миссис Коллиер лежали лицом друг к другу, и миссис Коллиер снова держала Марджери за руку. Лиззи аккуратно поднялась, постояла над ними с мгновение и выскользнула за порог. Уже известной дорогой она выбралась на палубу и побрела вдоль пустынных бортов. Было холодно и ветрено, но на этот раз Лиззи были готова. Она куталась в огромную шаль миссис Коллиер и прятала руки в карманах. Каждый новый порыв ветра лишь освежал ей голову, прогоняя все сомнения и страхи. Лиззи шла легко и быстро, как будто летела. Уже через несколько мгновений она приблизилась к знакомой мрачной надстройке, окутанной серым плащом тени, и зашагала медленнее. Беспокойство всплеснулось в её душе встревоженным фонтаном. «А если его там нет?» — спросила себя Лиззи. В окнах надстройки горел яркий свет. Чёткие, словно вырезанные из бумаги, тени бродили на ровном жёлтом фоне. Лиззи прислушалась. Равномерный гул доносился до её слуха сквозь плотную обшивку. Говорили мужчины с низкими, глухими голосами: их явно было больше двух, но сколько именно, Лиззи сказать не могла. «Я подожду», — подумала Лиззи и села у порога, завернувшись в шаль. Холод не был для неё чем-то удивительным. Она уже мёрзла так, что отваливались уши и пальцы, а язык пристывал к нёбу. Это было совсем недавно: два дня назад, — но между той ночью и нынешней сейчас как будто пролегли столетия. Лиззи завернулась плотнее в тёплую шаль миссис Коллиер и устремила выжидающий взгляд на каюты. «Кто-нибудь выйдет, — твердила она себе, — это будет мистер Лоу. Обязательно». Серебристый бок луны светил Лиззи с неба, как будто улыбался и подмигивал. «Надейся, — твердила луна, — ведь больше тебе ничего и не остаётся». Лиззи закуталась в шаль снова, ещё плотнее, и прислонилась к деревянной обшивке. Равнодушным и упрямым взглядом она разгоняла в стороны тени, и сейчас она сама себе напоминала героическую воительницу, перед мечом и щитом которой склоняются полки. Только героические воительницы не теряли близких и любимых, потому что иначе они не были бы непобедимы. Непобедимому могучему великану покорялось всё — даже случай и смерть. Лиззи закусила губу, чтобы зубы не стучали друг о друга, и качнулась вперёд. Ожидание не тяготило её: в шлюпке, на волнах Атлантики, оно было ещё злее и тревожнее. Лиззи сидела у жёсткого борта, обняв себя за колени, смотрела на клубящиеся в углах палубы тени и бормотала про себя: «Он придёт, он придёт, он придёт…» Скрипнула дверь, золотистый плащ света обрушился на Лиззи и едва не утопил её. Она сразу выпрямилась; сон и усталость слетели с неё. Её грудь сдавило; сердце заполыхало и застучало, как колёса паровоза, что с безумной скоростью катится по железной дороге. Из каюты вышел уже знакомый Лиззи человек — только это был не Лоу. Это был бывший второй помощник капитана «Титаника», мистер Лайтоллер. Лайтоллер выглядел утомлённым и раздражённым; под его глазами темнели круги, в уголках губ виднелись горестные, тревожные морщины. — Что ты тут делаешь? — удивился он, взглянув на Лиззи, которая сидела за порогом. Лиззи неловко щурилась в потоке яркого света и тёрла бледными, трясущимися кулаками красные воспалённые глаза. — Поднимайся, девочка! Как тебя зовут? Лиззи снова привычным жестом показала ему, что не может говорить, и продемонстрировала записную книжку. Лайтоллер прищурился: сзади на него наваливалась тень, и ему почти ничего не удавалось прочесть. К этому походу Лиззи приготовилась заранее. На немногих уцелевших чистых страницах она написала несколько общих фраз. На первой темнело пояснение: «Меня зовут Элизабет Джейн Джеймс, я плыву с миссис Шарлоттой Коллиер, меня спасли с «Титаника», и я знаю, где моя каюта. Я не потерялась». На другой странице было нацарапано квадратными расплывчатыми буквами: «Я ищу пятого помощника Лоу. Он спас меня. Он обещал спасти мою сестру Мэри Джейн Джеймс. Она тоже плыла на «Титанике». Мне очень нужно поговорить с мистером Лоу». И, наконец, на третьей странице Лиззи присовокупила убедительную просьбу: «Если вы знаете, где сейчас мистер Лоу, пожалуйста, приведите меня к нему. Мне нужно с ним увидеться». Лайтоллер не успел добраться до третьей страницы. Пока он изучал вторую надпись, сделанную неразборчивым прыгающим почерком, из дверей показался тот, кого Лиззи искала, и её сердце подпрыгнуло в груди. Лайтоллер тут же повернулся к ней и придержал за руку прежде, чем она успела схватить Лоу, точно исчезающий призрак. На лице Лоу появилась лёгкая тень непонимания. — Что тут происходит? — С тобой хочет поговорить этот ребёнок, — сказал Лайтоллер и показал на Лиззи, — она общается с помощью этой книжки, пишет там всё, что хочет спросить. — Почему? — поинтересовался Лоу. — Потому что сама она говорить не может, — спокойно разъяснил Лайтоллер. — У ребёнка к тебе вопрос. Она ищет свою сестру. Вы должны были плыть в одной шлюпке… Лиззи тут же покачала головой и вырвала у Лайтоллера свою книжку. Оба моряка озадаченно смотрели, как она торопливо что-то строчит и поворачивает к ним белыми листами. Лоу отчаянно сощурился, склоняясь ближе. На лице Лайтоллера тоже было написано недоумение. — Ничего не понятно, — пробормотал Лоу, — что ты хочешь спросить? Лиззи фыркнула, раздражённо топнула и с яростным нажимом обвела кривые буквы карандашом ещё раз. Теперь Лайтоллер, чьё зрение, видимо, было острее, догадался: — Я вижу и даже понимаю! «Мистер Лоу посадил меня в шлюпку, которой командовал. Он обещал, что спасёт мою сестру. Она осталась на «Титанике», и он утонул. Потом мистер Лоу собрал шлюпки и вернулся. Я не знаю, кого он поднял из воды. Была ли там моя сестра? Её зовут Мэри Джейн Джеймс. Ей двадцать два года, у неё чёрные волосы, голубые глаза, у неё должен быть медальон с буквой «J» на оборотной стороне. Вы её не вынимали из воды?» Лайтоллер вопросительно посмотрел на Лоу. Тот прищурился и нахмурился, словно вспоминая, и почесал подбородок. Лиззи стояла напротив него, отчаянно сжав кулаки, и прошивала его взором, не отрываясь, не смея дохнуть, моргнуть, переступить с ноги на ногу. Лоу, казалось, изо всех сил старался припомнить, не спасал ли он такую пассажирку, и Лайтоллер, стоявший рядом с Лиззи, тоже сосредоточенно хмыкал, точно бы и он пытался помочь. Лиззи добавила ещё несколько строчек: «Я смотрела в списке спасённых пассажиров. Там была Мэри Джеймс, но это не моя сестра. Мы со стюардами сегодня ходили с ней повидаться. Моя сестра должна была…» Лоу опустил на Лиззи тяжёлый взгляд, и её рука сама собой замерла. Не нужно было обладать развитой интуицией, дабы понять, что у Лоу нет для неё хороших новостей. Лоу смотрел устало, словно извиняясь, и всё-таки его ответ остался твёрдым: — Нет, я не могу припомнить, чтобы достал из воды твою сестру. Лиззи порывисто обернулась к Лайтоллеру. Хотя он стоял совсем близко, его лицо казалось ей далёким и расплывчатым. Палуба снова затанцевала у неё под ногами, хотя океан и был царственно спокоен. Лайтоллер отрицательно покачал головой и придержал Лиззи за плечо. — Нет, — тихо сказал он, — на нашей шлюпке тоже не было похожих людей. Лиззи с мольбой обернулась к Лоу. — Нет, — покачал он головой, — я уверен, что не видел твою сестру. Те, кого мы вынули, были людьми крепкими… — его голос оборвался. У Лиззи отчаянно чесались веки. Это значило, что вот-вот Лиззи должна заплакать — однако ни одной слезинки она не проронила. Она не могла заплакать: рыдания бились о непрошибаемую дамбу и замирали глубоко внутри неё, отдаваясь слабым, далёким и грустным эхом. Лиззи схватила Лоу за обе руки и повисла на них. Он должен был вспомнить, что вынул Мэри из воды; Лиззи не отошла бы от него, пока он не припомнил бы. Только ответ Лоу оставался прежним. — Твоей сестры там не было, Элизабет. Мне жаль, но это так. За спиной у Лиззи послышался рассудительный голос Лайтоллера: — Элизабет, списки уже укомплектованы. Сегодня туда закончили вносить всех, кто спасся с «Титаника». Посмотри снова. Может быть, твоя сестра уже там. Лиззи косо посмотрела на него и нервно сглотнула. Её губы дрожали, и её ноги подкашивались — она стояла прямо только потому, что ухватилась за руки Лоу. Оба офицера встревоженно переглядывались у Лиззи над головой. Обычно пассажирам, уцелевшим на «Титанике», не удавалось до них добраться. После крушения команда корабля перестала занимать даже отъявленных сплетниц. Всех их мучали куда более серьёзные вопросы. Классы смешивались: герцогини общались с кухарками, выясняя, не видели ли те в списке выживших их близких и друзей, кочегары решительно подходили к утончённым поэтам. Офицеры «Титаника» общались лишь с экипажем «Карпатии» и немногими богатыми пассажирами своего погибшего колосса, которым повезло никого не лишиться в ту страшную ночь. Лиззи Джеймс не была богатой и не служила на «Карпатии», однако ей удалось пробиться к Лайтоллеру и Лоу, ни у кого не спросив дороги, и теперь офицеры попросту не могли её прогнать. Одинокая и запуганная маленькая Лиззи смотрела на них с такой мольбой и болью, что червь вины и тревоги, подтачивавший их изнутри все эти дни, вдруг отрастил огромные клыки и с плотоядной яростью набросился на них снова. — Лиззи, — негромко сказал Лоу и встряхнул её за плечи, — могу я называть тебя Лиззи? Она неуверенно закивала. Лоу повернул Лиззи спиной к себе и слегка подтолкнул прочь. — Ступай к себе и отдохни. Завтра вы со своей… — Опекуншей? — предположил Лайтоллер. Лиззи снова сдавленно кивнула. — Вы просмотрите список вместе. А пока иди, — Лоу снова нетерпеливо подтолкнул Лиззи. — Иди же! Оба офицера с тревогой смотрели на девочку. Они не ожидали, что Лиззи послушно кивнёт, вытрет слёзы рукавом и побредёт прочь, еле волоча ноги. Лайтоллер задумчиво сказал: — Надеюсь, с ней ничего не случится. — До завтра — вряд ли, — пробормотал Лоу. — Чёрт… ужасное чувство. Я не могу на неё смотреть. Она глядела на меня так, словно на «Титанике» я у неё на глазах застрелил её сестру. Лайтоллер всё ещё следил за ковыляющей прочь Лиззи. — В ближайшие несколько дней многие из них станут такими. Все ищут своих друзей и родственников… почти у каждого здесь кто-то погиб. У обоих офицеров пропало настроение разговаривать — впрочем, в эти дни они и без того не были особенно весёлыми. Собравшись в каюте, Лайтоллер, Питман, Боксхолл и Лоу пытались решить, как им себя вести, когда их подвергнут допросу. В том, что их будут судить, ни один из четверых не сомневался ни на мгновение. Гибель такого колосса, как «Титаник», потрясла всех, кто о ней услышал — а услышали о ней очень многие. Пока газетные полосы пестрели слухами и придумками: ещё никто не верил, что корабль затонул целиком. Радиста «Карпатии» бомбардировали вопросами со всех концов света, но «Карпатия» по-прежнему мрачно молчала. У них оставалось совсем немного времени блаженного спокойствия — но это время утекало, убегало, как вода сквозь пальцы. У бывших офицеров «Титаника» были сейчас свои заботы — куда важнее, нежели плач и глупые вопросы маленькой девочки. Без сомнений, Лайтоллеру было её жаль, и Лоу было её жаль, и Питман и Боксхолл, если бы они её увидели, тоже пожалели бы, но таких, как она, на «Карпатии» было много. Лиззи Джеймс брела к мачте с пришпиленным списком без всякой надежды, без искры в глазах, как висельник — к виселице. Что она там ни увидела бы, это было бы не то, чего она желала. Лиззи монотонно захмыкала, утомлённо водя пальцем по строчкам. Белые когда-то листы залоснились, посерели, истёртые множеством взволнованных рук; некоторые слова смазались, иные и вовсе исчезли под тяжёлыми чёрными отпечатками.